Записки городского хирурга - [38]

– Нет! Не могу! Меня невеста ждет! Покажите, где Ивановка.

Водитель объяснил, в какой стороне нужный населенный пункт, и, пожелав удачи, плавно тронулся с места. Володя вяло помахал вслед отъезжавшему автобусу и энергично зашагал в указанном направлении. Посмотрев на часы, отметил про себя, что уже 19–03.

Жизнерадостно двигаясь по заледенелой дороге, он уже через десять минут практически протрезвел и ощутил, что начинает замерзать. Отсутствие теплой одежды незамедлительно дало о себе знать. Мимо, обдавая снежной пылью, пронеслось порядка десятка машин, но ни одна из них не остановилась, чтоб подобрать одинокого замерзающего странника.

Володя приседал, отжимался, то ускорял шаг, то бежал во всю прыть, но холод не отступал, продолжая сжимать его холодевшие члены железным обручем. Совсем отупев от мороза, достал из кармана подарочную бутылку водки и принялся отхлебывать содержимое прямо из горлышка, не заботясь об эстетизме.

Тепло вскоре разлилось из желудка по всему организму, стужа на время отступила, но так долго продолжаться не могло. Мельком взглянул на часы и отметил, что уже 22–05. Три часа он в пути, а никто не остановился и не изъявил желания его подвезти.

Вскоре бутылка опустела, и студент забросил ее далеко в придорожные кусты. Больше машин не предвиделось, оставалось надеяться только на чудо. Ему было обидно, что в конце ХХ века человек мог так запросто замерзнуть в каких-то 10–15 километрах от цивилизации. Пальцы ног уже не чувствовал, коленные суставы практически не гнулись, кисти рук, хоть он и засунул их поглубже в рукава, становились чужими.

Внезапно дорога выпрямилась и пошла под уклон, вдалеке заблестел огнями неизвестный населенный пункт. Белкин приободрился и зашагал быстрее, насколько позволяли ему промерзшие суставы.

Спустя двадцать минут незадачливый жених заметил придорожную табличку с надписью «Раздольное». Он с юга вошел в населенный пункт. Деревня оказалась маленькой, дворов в десять, стоявших по обе стороны дороги, одновременно являвшейся и ее единственной улицей.

Вконец окоченевший парень с трудом доковылял до первого подворья и несмело постучал в калитку замерзшей рукой. Откуда-то из темноты выскочила огромная лохматая собака и принялась громко лаять и кидаться на забор. Володя отпрянул назад, помедлил несколько минут, но на улицу так никто из нее не вышел. Удрученный, он, едва перебирая ноги, приблизился к следующему дому, сцена повторилась: злая собака и полное равнодушие ее хозяев.

В десять минут студент на негнущихся ногах исходил всю деревню, и нигде ему так и не открыли. Впереди оставался последний дом на отшибе. Подойдя к нему, Володя обратил внимание, что калитка чуть приоткрыта, в сенях горит свет, а собак не видно. Озираясь, со страхом втиснулся во двор, никто не выскочил и не набросился на него. Подгоняемый холодом, подошел к двери и негнущейся рукой с трудом постучал в дверь.

– Хозяева! Хозяева! – позвал он тихим промерзшим голосом.

Не получив ответ, Володя открыл дверь и вошел в избу. Спустя мгновение он попал в жарко натопленную просторную комнату. Посредине стояла разгоряченная печь, справа от входа стол с включенной настольной лампой. На стене тикали ходики с гирей, которые показывали 00–30.

– Есть кто дома? – повторил вопрос путешественник и, не получив ответа, прижался к печке вибрировавшим телом.

Немного согревшись, Володя осмотрелся. Комнат в доме оказалось две. Первая – та, где он обнимал печь. Во второй стояли накрытые огромным лоскутным одеялом полати, но никого из людей не было видно. Согревшись, студент внезапно ощутил, как он смертельно устал. Сняв пальто и сапожки, он, не раздумывая, залез на лежак и с головой накрылся лоскутным одеялом. Через мгновение Белкин погрузился в глубокий сон.

Володя проснулся оттого, что кто-то громко хлопнул входной дверью и вошел в дом, принеся следом морозное облако. Студент машинально бросил взгляд на часы – 01–15, боязливо выглянул из-под одеяла и увидел крепкого парня лет 25, снимавшего у порога верхнюю одежду. Сердце путешественника учащенно забилось. Он сразу вспомнил, что с ним произошло накануне.

– Бр! Замерз! – пробасил здоровяк. – Слышь, Наташка, замерз, говорю! Что, спишь уже?

– Сплю, – ответил еще один неизвестный сонный голос откуда-то слева от Володи.

– А на меня дрищь навалился, – не унимался крепыш. – Говорил же, что молоко, которое ты от мамки вчера принесла, подкисло! А ты: пей да пей! Час на толчке просидел, чуть геморрой не вылез! А на улице, чай, не май месяц!

– Надо было в сени ведро поставить, а не в уборную ходить! – отозвалась неведомая Наташка. – Хочешь, таблетку дам?

– Да пока не надо, там посмотрим, – отказался крепыш, выключил свет и лег под одеяло справа от Володи.

Того прошиб холодный пот: он вдруг увидел себя как бы сверху. Лежит он, понимаешь, на широких полатях, прикрытый лоскутным одеялом, слева от него лежит неведомая Наташка, справа неизвестный здоровяк. И что же произойдет, когда они его обнаружат? Оставалась еще слабая надежда, что они сейчас уснут, а ему удастся незаметно улизнуть из дома.

– Натаха! – внезапно донеслось справа. – Натаха, дай таблетку от поноса, опять в животе забурлило.