Записки гарибальдийца - [55]

Забыв прошедшее, Гарибальди отправился в Турин предложить королю услуги свои и своего отряда. Карл-Альберт, боявшийся в то время больше Мадзини, нежели австрийцев, принял американского адмирала очень сухо и холодно. Он очень любезно говорил с ним о его подвигах в Америке, но насчет принятия или непринятия его и его отряда на свою службу не дал ему положительного ответа и кончил тем, что послал его к министрам.

Гарибальди быль очень смущен этим неожиданным приемом. Не личное самолюбие его было оскорблено, но он сразу понял характер короля-мученика, впоследствии погубивший Италию. Он решился отправиться в Милан, где был принят с единодушным энтузиазмом, заставившим его забыть претерпенные неудачи и снова надеяться. Ему тотчас же дано было начальство над трехтысячным корпусом волонтеров и поручена была защита провинции Бергамо. Оттуда вскоре его отозвали в Милан.

Но и тут ему не долго пришлось действовать, так как скоро (9-го августа 1848 г.) заключено было перемирие между Австрией и Пьемонтом.

Когда снова начались военные действия, Гарибальди было предложено начальство над отдельным корпусом сардинской армии. Он отказался от этого предложения, намереваясь отправиться на выручку Венеции, теснимой австрийцами, но геройски защищавшейся. Еще раз пришлось ему изменить свои планы, – трудное положение Рима манило его туда.

Я не стану рассказывать всех событий 48 года. Общий характер их знает вся Европа. Карл-Альберт, справедливо заслуживший в этот короткий период название короля-мученика, с геройским самоотвержением отдался весь делу спасения Италии. Но он не соглашался действовать заодно с Мадзини, ставшим в главе римского движения, хотя оба они с равной самонадеянностью твердили знаменитую фразу: Italia farà da sé[195].

Беспорядки в сардинской армии, несогласия между отдельными личностями, парализовали энтузиазм и решимость итальянцев. Мало-помалу славные из деятелей и предводителей народного восстания потеряли доверие массы. Пий IX бежал в Гаэту, в Риме начались выборы депутатов. Гарибальди быль выбран представителем Мачераты, и первый провозгласил республику в священном городе. Между тем Кавеньяк[196] (27 ноября 1848) сделал распоряжение об отправлении в Чивита-Веккию трехтысячного корпуса, защищать личную свободу папы. Провозгласив республику, Гарибальди отправился защищать Римские владения со стороны Неаполя. Войско его состояло из двухтысячного корпуса волонтеров. Главная квартира его была в Риети. Вот что говорит о нем Пизакане, бывший в это время офицером в римском войске.

Гарибальди в чине полковника стоял тогда в Риети. Он упорно отказывался соображаться с правилами и постановлениями регулярного войска и придерживался старого партизанского образа действий. Это, конечно, могло бы немало повредить ему. Но он был одарен совершенно особенными, блистательными качествами соображения; он удивительно умел воспользоваться обстоятельствами и обойтись небольшим количеством людей, бывших в его распоряжении; на него смотрели, как на единственную, драгоценную тогда личность, и тем больше ожидали от него, что видели ясно его врожденную способность к этому роду войны. Военный комитет, конечно, хорошо понимал это; разделив на две части тогдашнее римское войско, он вручил Гарибальди начальство над одной из них, состоявшей из волонтеров и организованной наподобие партизанских отрядов. Лично храбрый и добродушный, никогда не покидавший поля сражения, спокойный и рассудительный в самые трудные минуты, Гарибальди скоро стал кумиром своих солдат. Притом самая наружность, уменье владеть собой, привычки, даже костюм – всё это способствовало к тому, что его считали каким-то волшебным, таинственным существом.

Когда расположение Франции к Италии переменилось, когда Удино[197] с новым войском готов был высадиться в Чивитта-Веккию, римский триумвират отозвал Гарибальди из Риети.

Всем известно, что ни усилия, ни военные достоинства героя не спасли Рима, и 2-го июля 1849 г. Гарибальди объявил собранию, что дальнейшее сопротивление невозможно. Триумвират сложил с себя верховную власть, и город сдался.

Гарибальди собрал оставшееся в Риме войско на площади Св. Петра и предложил им уйти из города, занятого уже иностранцами. Он намерен был возмутить провинции, где народ готов был на все, чтоб избавиться от чужеземного ига: «Солдаты, – сказал он, – я могу обещать вам только голод и жажду; земля будет вашей постелью, солнце будет жечь ваши усталые члены. Платить мне вам нечем. Вместо шатров и пищи – постоянные тревоги, усиленные переходы и работа штыками. Кто хочет славы и спасения Италии, тот только может следовать за мной!».

Более 4 тысяч человек отвечало на его воззвание.

Гарибальди с удивительной распорядительностью успел снабдить свое войско всем крайне необходимым и заложил часы для собственных своих потребностей. Анита последовала за ним, отослав в Ниццу к своей теще трех своих сыновей.

Теснимые со всех сторон, пробирались они непроходимыми местностями и скоро должны были оставить римскую территорию и перейти в Тоскану. Там тяжесть их положения увеличилась. Австрийцы неутомимо искали и ловили их как диких зверей, и не представлялось другого средства к спасению, как укрыться в маленьких владениях. Все дороги были заняты австрийцами. Повсюду объявлены были приказы Радецкого, которыми запрещалось не только оказывать какую-либо услугу беглецам, но вообще входить с ними в какие бы то ни было сношения. Некоторые из окрестных поселян, которых подозревали в том, что они служили проводниками Гарибальди, и другие, которые будто бы дали ему убежище, были расстреляны австрийцами.