Записки филиппинки - [5]

Попутчик ошарашенно смотрел на Катьку, предполагая уже худший вариант на тему сетевого маркетинга. А Катерина начинала громко и звонко читать свои произведения, не прерываясь до той поры, пока уставший от сказок, притчей, стишков, но сохранивший такт слушатель не выскакивал на следующей остановке. А некоторые, особо нервные, посылали Катьку в известном направлении.

У себя в родном селе Катерину хорошо знали и, если честно, недолюбливали. За глаза говорили гадости.

– Я тебя люблю, – напрямую сказала ей однажды старшая сестра, главбух в сельпо. – Но ты уж, пожалуйста, у нас в селе не читай свои произведения. Местные тебя не понимают.

Когда на юбилей Катькиного отца съехалась в село вся их родня и даже прикатили родственники из далекого Магадана и в местной столовке устроили пирушку, в торжественный момент дарения подарков и искренних пожеланий земных благ юбиляру настала очередь Катерины. Катька с достоинством вышла из-за стола, развернула пачку бумаги с новыми стихами, посвященными имениннику…

И почти все местные родственники разом затолпились к выходу, зная, чем все это кончится.

Оставались только неискушенные гости из Магадана…

Но вскоре в Киеве Катьку начали печатать в одном очень фольклорном журнале «Трибуна жінки». В каждом номере появлялись Катькины сказочки, виршики, притчи.

И тогда Катерина выписала на все село, почти в каждый дом, этот фольклорный журнал. И теперь, когда она приезжала на свою малую родину, односельчане уже как-то более терпимо смотрели на нее. Столице-то виднее, что печатать!

Деньги на производство своих шедевров Катерина брала то у доктора Ноны, то у новой китайской компании со звенящим названием «Тиань Де», появившейся совсем недавно на украинском рынке.

Структуры верных бойцов МЛМ-фронтов росли у Катерины, как китайские сублимированные грибы, политые кипятком.

В унисон грибам ширились тиражи Катькиных шедевров.

Для полного счастья в Катькиной жизни не хватало мужа.

– Познакомь меня с этим Борисом, – услышала я как-то от Катерины, когда в цветах и красках описывала детали общения с Борей.

Я удивилась, но виду не подала.

И вот мы в одну теплую субботу засобирались к Боре на Нивки, конечно, предварительно позвонив ему.

Боря предложил нам приехать с утра и быть до самого вечера. Сказал, что купит для нас две булочки с маком. А напоследок спросил, точно ли Катя рождена под Магаданом, поскольку он не будет отступать от теории рождения гениальных детей в своей генеалогии.

Мы купили бутылку десертного «Кагора», два килограмма винограда «Молдова», орехи кешью, миндаль и «Киевский торт».

Катька в метро все время расспрашивала меня о женихе, уточняя особенности его характера. А приехав на Нивки, Катерина решила купить еще и арбуз. Мы тащили огромный херсонский арбуз вдвоем, ухватившись за ручки пакета.

Боря по-джентльменски встретил нас у ворот своего садово-дачного хозяйства на Нивках. В его руке были две булочки с маком. Он сразу же сделал Катьке комплимент, спросив, натуральная она блондинка или нет.

Катька мужественно отвечала на этот его вопрос, уверяя, что вся ее родня до третьего поколения была белобрысой и пшеничноволосой.

Борис заметил удовлетворенно, что коренные украинцы редко беловолосые, так как по ним прошлось черное монголо-татарское иго, и что Катькина натуральная блондинистость – верный признак ее иноземности.

– Да, меня родили под Магаданом. Родители оттуда родом, – ответила Катька, еще не понимающая к чему клонит Боря.

Пока мы шли к Бориному дому по асфальтированной дороге, разделяющей дачные участки, то насобирали полный пакет бесхозных грецких орехов. Мы с Катькой собирали, а Боря как-то заметно напрягался.

У знакомой мне кучи с песком все дружно помыли руки. Сели за стол. Разложили дары: виноград, «Кагор», торт «Киевский», орехи кешью и миндаль. Помыли и поставили в тарелку арбуз.

Булочки с маком, оставленные Борей у кучи с песком, никого уже не интересовали.

Боря начинает ухаживать за нами. Берет нож и отрезает от нашего арбуза верхнюю шляпку с хвостиком, которую обычно народ выбрасывает. Потом убирает арбуз в сторону, а эту шляпку тонко режет на мелкие полоски и гостеприимно говорит нам.

– Налетайте, девчонки!

Мы с Катькой в недоумении переглядываемся. Смотрю, Катька краснеет до самых ушей.

Я беру нож на правах Бориной приятельницы и готовлюсь кромсать наш арбуз щедро и весело. Боря противится, мол, не съедим весь, пропадет он! И забирает арбуз от меня, перекладывая его на пластиковый подоконник.

Я встаю из-за стола и направляюсь к арбузу.

Боря отчаянно преграждает мне путь.

– Не мелочись, Боря, – перехожу я на шепот. – Мы к тебе с душой в гости. С радостью! С арбузом!

– Ты сама мелочная! Ты вон орехи чужие насобирала! На шару!

Катя вскакивает из-за стола, неуклюже опрокидывая тарелку с нарезанными полосками арбузной корки, которые нам так и не довелось обглодать: спасибо, извините, мол, до свидания, приятно было…

Мы ушли из Бориной жизни, оставив жениха со всеми деликатесами, с пакетом ничейных грецких орехов и с сомнительной теорией о гениальном наследнике.

Катя так расстроилась после этих смотрин, что заикаться стала.