Записки феминиста. О женщинах и не только, с любовью и улыбкой - [2]

Поэтому и существует длинный список успешных женщин, которые забрались на вершину мира, не меняя платье на брюки: Мерилин Монро, Мерил Стрип, Шерон Стоун, Мери Кей, Джоан Роулинг, Маргарита Павловна из бухгалтерии…

Любите блондинок, друзья!

А то ведь ген-то, говорят, исчезающий.

Хочу быть сволочью

– Я очень люблю готовить, но терпеть не могу мыть посуду! Поэтому я вышла замуж.

Невинно оброненная фраза открыла мне вдруг всю грязную правду человеческих отношений.

Залог устойчивой ячейки общества – стервозность, взаимные придирки и безобразный эгоизм.

Всегда настораживало в сказках это «жили долго и счастливо». Чтобы такой финал стал началом нерушимого брака, кто-то из пары просто обязан оказаться порядочной сволочью.

Принцесса должна в два часа ночи хотеть персик.

Она должна помнить про маникюр и забывать варить борщ. «Дорогой, хочешь кофе? Так иди и сделай!» «Не нравится сырое мясо – возьми и пожарь! А я с девчонками на дискотеку!» И вообще, она уже присмотрела себе шубу под цвет сумочки, которая была под цвет лака, цвет которого был капризом.

Все! Мужчина у ее ног. Он не сможет появиться на пороге без, как минимум, цветов. Потому что если жена хочет шубу, а муж в этот раз пришел без шубы, – он уже виноват. А значит, надо тянуть. Оправдываться. Доказывать!

И, как пример, – антипод. Золушка. Готовит божественные котлеты, массирует пятки, встречает, боготворит, заглядывает в рот. Он в семейниках, на диване, с пивом. Почесывая волосатое пузо: «Ой, что-то в животе бурчит». Она отбрасывает вязанье и кидается на кухню. Полы халата развеваются на ветру. Губы сжаты. В глазах – сталь. Пять минут – третий за вечер ужин из трех блюд готов!

И компот! И салфеточку повязала.

У брака с Золушкой будущего – нуль. Очень скоро принц перестает видеть разницу между супругой и мебелью. Все чаще пьет, ходит к другим принцессам. Она ему, естественно, все прощает. Потом он решает окончательно, что достоин лучшего, и уходит. К требовательной стерве. Она вытирает о него ноги. Он наконец-то счастлив.

Вывод напрашивается неутешительный. В классической формулировке он звучит: «чем меньше женщину мы больше, тем больше меньше мы ее». Как-то так, вроде бы.

Причем работает схема в обе стороны.

Человек любого пола со склочным, асоциальным характером заставит окружающих себя любить и с собой дружить.

Чего бы это окружающим ни стоило.

Пускай только попробуют его обделить вниманием! Он им печень выест, но добьется-таки заслуженного уважения, авторитета и веса в обществе. Обязательно прослывет добрым и отзывчивым. Иначе все горько пожалеют.

Помните анекдот про мужиков, которым проще дать, чем объяснить? Занудство – тоже верный путь к счастью. Ему раз за разом дают понять, что он не угоден. Но он прет, как буйвол, и в конце концов на него машут рукой. А тут уже и ЗАГС, и дети пошли… Конечно, он не красивый, когда спит. Но куда же от него денешься?

Друзья мои! Путь добра – дорога к верному одиночеству!

Только порок способен привлечь самку или кормильца! Даешь низменность, алчность, лень и конфликтность! Именно они – залог вселенской гармонии и бесконечного хеппи-энда! Гарант развития человечества!

Утро бывает добрым

Для выработки характера необходимо минимум два раза в день совершать героическое усилие. Именно это я и делаю: каждое утро встаю и каждый вечер ложусь спать.

Уильям Сомерсет Моэм

Я родился утром и, возможно, поэтому стал жаворонком. Но только совсем недавно понял, что люблю его. Утро. Отношения наши, однако, складывались непросто.

Уже в эпоху розового детства я столкнулся с интересным явлением, называемым «биологические часы». Имеется в виду, что на выходных я просыпался в семь утра, чем безумно раздражал своих близких. Зато в детский сад меня было не растормошить. Меня мама вообще одевала практически спящего. Я успевал отключиться, пока она отворачивалась взять второй сандалик. Поднять – подняли, а разбудить – забыли.

Вставать рано в школу – само по себе противно детской природе.

И будь я хоть трижды жаворонком, принципиально хандрил, хотел спать и пребывал в меланхолии до третьего урока включительно.

Потом я жил в Сухарево. Целый год. Тогда это был очень новый район. Со всеми вытекающими из такого статуса последствиями. Лишенный растительности марсианский ландшафт, острый дефицит школ, детских садов и магазинов, постоянный ветер, суровые люди с грязными ногами…

Но веселее всего было с транспортом. На весь спальный район – один 114-й маршрут.

Каждое утро начиналось с героизма. Во-первых, надо было в автобус влезть, аморально распихивая стариков, женщин и детей (знаю, так нельзя, но они тоже толкались!). Во-вторых, схватиться за что-нибудь и в течение двадцати минут держать натиск. Про «держитесь за поручни» вообще речи не шло. Где встал на две ноги, если повезло, там и стоишь! Толпа плотно подпирает тебя со всех сторон. И, отгородив себе локтями пространство для дыхания, можно, в принципе, расслабиться. Дело в том, что от тебя уже ничего не зависит. Ты перемещаешься по салону вместе с другими пассажирами. Автобус разгоняется – биомасса вжимается в хвост. Тормозит – перекатывается к кабине. На поворотах «Икарус» с гармошкой практически кренило к асфальту.