Записки - [30]

Шрифт
Интервал

.

В течение зимы Бендерская крепость взорвана.


[1790]. В 1790 году император Иосиф II умер; император Леопольд, вступая на престол, заключил мир, для Австрии вовсе невыгодный. Французская революция тогда была в самой ужасной анархии.

Шведский флот, на котором был сам король и который состоящий [был] в 26 кораблях и фрегатах, атаковал ревельский наш флот, в котором не более было десяти кораблей, при самом ревельском рейде, под командою адмирала Чичагова; он не только был отражен, но потерял один фрегат. Оставя оный, король пошел против Кронштадтского [флота], под командою адмирала Крузе, имел большую поверхность, но когда оба наши флота соединились, то шведский флот, и с его гребною флотилиею, загнан был между островов и был в таком положении, что ожидали, или флот должен был сдаться, или быть сожжен. В таком положении он был более двух недель; наконец ветер сильный ему поблагоприятствовал; пустив перед собою брандер, он открыл себе выход, но хотя он и вышел, но собственный его брандер сжег у него два корабля, и от нашего флота повреждено еще два; множество из гребного его флота потеряно судов и людей.

Затем принц Нассау с нашею флотилиею одержал большую победу над флотилиею шведскою. Сухопутная наша армия действовала неудачно, почему от командования армиею в Финляндии генерал Пушкин отозван, а вместо него поручено главное начальство генералу барону Игельстрому.

Когда шведский флот был заперт, генерал Кречетников, управлявший тогда малороссийскими губерниями, услышал от какого-то проезжего из Петербурга, что будто шведский флот сдался. С сим приятным известием к светлейшему князю прислал курьера. Не только во всей армии стреляли викторию, но светлейший князь о сей мнимой победе отправил курьера к австрийскому императору. Чрез несколько дней Кречетников прислал извинение, что по слухам донес о том ложно. Курьер с сим известием прибыл во время обеда; князю чрезвычайно было прискорбно, что должен был послать курьера к императору о таковой скоропоспешной неосмотрительности. Князь стал бранить Кречетникова; князь В. В. Долгоруков, сидев подле самого князя, стал его защищать. Светлейший князь до того рассердился, что вышел из себя, схватил Д<олгорукова> за георгиевский крест, стал его дергать и сказал: «Как ты смеешь защищать подлеца, ты, которому я из милости дал сей орден, когда ты во время штурма очаковского струсил?» Вставши из-за стола, подошел [князь] к австрийским генералам, на тот раз тут бывшим, и сказал: «Pardon, messieurs, je nie suis oublie; je connois ma nation et je l'ai traite comme il merite»[122]. Сие случилось в Яссах, при самом отбытии в Бендеры.

В половине июля светлейший князь перенес главную свою квартиру в Бендеры, где собрано было большое число войск[123]. Граф Суворов занимал Фокшаны; генерал-поручик Потемкин получил в командование корпус, состоявший при Фальче, который значительно был усилен.

Во время сих происшествий фаворит Мамонов, женился, а место его занял П. А. Зубов, который потом пожалован был светлейшим князем, а братья его графами. По кончине князя Г. А. Потемкина был (он) столько же, как он, силен, не имев его гения.

В исходе сентября послан был большой корпус под командою артиллерии генерал-аншефа И. И. Меллера-Закомельского к Килии. Как Днепровский полк получил в укомплектование рекрут, заразившихся кровавым поносом, а потому в поход идти был не в состоянии, то перешел я во вновь сформированный из Санкт-Петербургского полка Свято-Николаевский полк, поступивший в корпус генерала Меллера.

Корпус, не доходя упомянутой крепости верст за десять, имел роздых. В ночь командирован был генерал-поручик Самойлов для занятия ретраншамента, около сей крепости расположенного. Самойлов разделил свои войска на три колонны: правою командовал бригадир (конно-гренадерского полка, что был Малороссийский гренадерский, но еще не снабженный лошадьми) B. C. Шереметев. Среднюю колонну вел сам Самойлов. Левою командовал храбрый генерал-майор Мекноб. Перед выступлением Самойлов созвал колонных командиров и полковников и объявил им, что как по верным известиям весь гарнизон и с жителями в Килии не более был пяти тысяч турок, то ежели они выгнаны будут из ретраншамента, нужно стараться на плечах турок войдти в крепость; это легко могло бы быть, если бы турки занимали ретраншамент.

Все, будучи заняты таковою мыслию и таковым предприятием, шли с решительною бодростию. Ночь была самая темная; к несчастью, ретраншамент был очень обширен для малочисленного гарнизона, а потому как оный, так и форштат[124] турками был оставлен.

Средняя колонна прежде других дошла к ретраншаменту, и как Самойлов не нашел тут неприятеля, то и приказал войску, голову колонны составлявшему, закричать «ура!». Прочие, бывшие в хвосте, приняв сигнал «ура!», думали, что неприятель побежал, опрокинули голову колонны и бросились к крепости, не слушая ни генерала, ни прочих своих командиров. Правая колонна, услыша «ура!» средней, бросилась также к крепости. Левая колонна одна удержала порядок, заняла ретраншамент и расположилась в оном.

Килия построена на клине Дуная, и сия великая река как бы составляла ее фланги, которые прикрыты были по обеим сторонам флотилиею. Наше войско, бывшее в расстройстве, встречено из крепости было пушечными картечными выстрелами и ружейным огнем, а с флотилии ядрами. В таком несчастном отпоре, претерпевая сильные поражения, бросились наши войска к левой части ретраншамента, занятого колонною генерал-майора Мекноба, которая приняла своих за турок и открыла по ним ружейный огонь. Тогда беспорядок сделался общий; солдаты вышли из повиновения, разбрелись по форштату, расположенному между крепостью и ретраншаментом, предались всяким неистовствам, перекололи всех армян и греков и ворвались в армянский монастырь, истребляя и опустошая все, что ни попалось.


Рекомендуем почитать
Николай Александрович Васильев (1880—1940)

Написанная на основе ранее неизвестных и непубликовавшихся материалов, эта книга — первая научная биография Н. А. Васильева (1880—1940), профессора Казанского университета, ученого-мыслителя, интересы которого простирались от поэзии до логики и математики. Рассматривается путь ученого к «воображаемой логике» и органическая связь его логических изысканий с исследованиями по психологии, философии, этике.Книга рассчитана на читателей, интересующихся развитием науки.


Я твой бессменный арестант

В основе автобиографической повести «Я твой бессменный арестант» — воспоминания Ильи Полякова о пребывании вместе с братом (1940 года рождения) и сестрой (1939 года рождения) в 1946–1948 годах в Детском приемнике-распределителе (ДПР) города Луги Ленинградской области после того, как их родители были посажены в тюрьму.Как очевидец и участник автор воссоздал тот мир с его идеологией, криминальной структурой, подлинной языковой культурой, мелодиями и песнями, сделав все возможное, чтобы повествование представляло правдивое и бескомпромиссное художественное изображение жизни ДПР.


Пастбищный фонд

«…Желание рассказать о моих предках, о земляках, даже не желание, а надобность написать книгу воспоминаний возникло у меня давно. Однако принять решение и начать творческие действия, всегда оттягивала, сформированная годами черта характера подходить к любому делу с большой ответственностью…».


Литературное Зауралье

В предлагаемой вниманию читателей книге собраны очерки и краткие биографические справки о писателях, связанных своим рождением, жизнью или отдельными произведениями с дореволюционным и советским Зауральем.


Государи всея Руси: Иван III и Василий III. Первые публикации иностранцев о Русском государстве

К концу XV века западные авторы посвятили Русскому государству полтора десятка сочинений. По меркам того времени, немало, но сведения в них содержались скудные и зачастую вымышленные. Именно тогда возникли «черные мифы» о России: о беспросветном пьянстве, лени и варварстве.Какие еще мифы придумали иностранцы о Русском государстве периода правления Ивана III Васильевича и Василия III? Где авторы в своих творениях допустили случайные ошибки, а где сознательную ложь? Вся «правда» о нашей стране второй половины XV века.


Вся моя жизнь

Джейн Фонда (р. 1937) – американская актриса, дважды лауреат премии “Оскар”, продюсер, общественная активистка и филантроп – в роли автора мемуаров не менее убедительна, чем в своих звездных ролях. Она пишет о себе так, как играет, – правдиво, бесстрашно, достигая невиданных психологических глубин и эмоционального накала. Она возвращает нас в эру великого голливудского кино 60–70-х годов. Для нескольких поколений ее имя стало символом свободной, думающей, ищущей Америки, стремящейся к более справедливому, разумному и счастливому миру.


Воспоминания русских крестьян XVIII — первой половины XIX века

Сборник содержит воспоминания крестьян-мемуаристов конца XVIII — первой половины XIX века, позволяющие увидеть русскую жизнь того времени под необычным углом зрения и понять, о чем думали и к чему стремились представители наиболее многочисленного и наименее известного сословия русского общества. Это первая попытка собрать под одной обложкой воспоминания крестьян, причем часть мемуаров вообще печатается впервые, а остальные (за исключением двух) никогда не переиздавались.


Воспоминания

Внук известного историка С. М. Соловьева, племянник не менее известного философа Вл. С. Соловьева, друг Андрея Белого и Александра Блока, Сергей Михайлович Соловьев (1885— 1942) и сам был талантливым поэтом и мыслителем. Во впервые публикуемых его «Воспоминаниях» ярко описаны детство и юность автора, его родственники и друзья, московский быт и интеллектуальная атмосфера конца XIX — начала XX века. Книга включает также его «Воспоминания об Александре Блоке».


Моя жизнь

Долгая и интересная жизнь Веры Александровны Флоренской (1900–1996), внучки священника, по времени совпала со всем ХХ столетием. В ее воспоминаниях отражены главные драматические события века в нашей стране: революция, Первая мировая война, довоенные годы, аресты, лагерь и ссылка, Вторая мировая, реабилитация, годы «застоя». Автор рассказывает о своих детских и юношеских годах, об учебе, о браке с Леонидом Яковлевичем Гинцбургом, впоследствии известном правоведе, об аресте Гинцбурга и его скитаниях по лагерям и о пребывании самой Флоренской в ссылке.


Дневник. Том 1

Любовь Васильевна Шапорина (1879–1967) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Впервые публикуемый ее дневник – явление уникальное среди отечественных дневников XX века. Он велся с 1920-х по 1960-е годы и не имеет себе равных как по продолжительности и тематическому охвату (политика, экономика, религия, быт города и деревни, блокада Ленинграда, политические репрессии, деятельность НКВД, литературная жизнь, музыка, живопись, театр и т. д.), так и по остроте критического отношения к советской власти.