Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711 - [152]

За милость эту я и ныне еще приношу (вашему величеству выражение) наивсеподданнейшей (моей) признательности. Однако из резолюции от 29 октября 1713 г., переданной в Петербург царским советником канцелярскому советнику вашего королевского величества Фальку и приложенной (сим последним) ко всеподданнейшему его донесению вашему королевскому величеству, усматривается, что (г. Фальк) получил отказ по (предмету) сего справедливого ходатайства. Не могу достаточно надивиться тому, что мне отказывают в таком основательном требовании, особенно (когда вспомню) крайнее несоответствие подобного (образа действий) с той точностью, с какой производятся (эти) уплаты царскому послу, получающему не только свои суточные ригсдалеры в кронах, но и существующую (в данную минуту) разницу между кронами и зресйями. Не говорю уже о великой монаршей щедрости extra, оказанной Вашим королевским величеством бывшему послу Измайлову и теперешнему послу князю Долгорукову. Но чтоб яснее показать Вашему королевскому величеству, как мало веса (:по моему всеподданнейшему мнению:) имеют доводы, выставленные в этом ответе царского совета на (мое) требование, я разберу сей отзыв по пунктам.

Во-первых, в опровержение (моих домогательств) указывается, что во всех (частях) России, за все время моего пребывания там, specie-ригсдалер стоил лишь 80 коп. Это я мог бы опровергнуть многочисленными доказательствами, но приведу только одно, против которого сами (русские) не могут возражать, а именно, что в марте 1711 г. его царское величество приказал Григорию Андреевичу Племянникову, заведовавшему адмиралтейским приказом в Москве, озаботиться переводом 2000 ригсдалеров in specie пребывающему при дворе Вашего величества (русскому) послу князю Долгорукову на нужды находившихся в то время в водах Вашего величества царских фрегатов. Вследствие этого (Племянников) обратился ко мне с просьбой распорядиться выдачей в Копенгагене 2000 ригсдалеров specie или их стоимости (Долгорукому), причем со своей стороны обещал уплатить мне в Москве тождественную сумму по тогдашней стоимости specie-ригсдалеров. (Операция эта) должна была произойти для обеих сторон а[1] pari, (то есть) без зачета друг на друге вексельного лажа. Затем, сообразуясь с тогдашней стоимостью specie-ригсдалеров в Москве, мы условились, чтоб за каждый specie-ригсдалер он уплатил мне 93 коп., что и было им исполнено. (Само собой) разумеется, что (Племянников) не осмелился бы этого сделать, если бы в действительности ригсдалер не стоил в то время так высоко. Основываясь на этом, я мог бы по праву требовать за всякий specie-ригсдалер лишние 13 коп. Между тем требую я всего 10 коп., то есть на 250 specie-ригсдалеров менее (той суммы), какую мог бы искать по этому расчету. (Делаю я это), чтоб придать большую законность моей претензии.

(Что касается) возражения царского приказа, что (уплаты) этого остатка я требую так поздно, (лишь) теперь, то (вот мой) ответ на это. Вначале, по приезде моем (в Россию, а именно) в Нарву, я, как чужестранец, незнакомый со стоимостью (русских) денег, (поневоле) должен был довольствоваться тем, что (русским) угодно было мне платить. Но, приехав в Москву, я узнал, что деньги мне не доплачиваются. Об этом я и заявил (сначала) устно, вице-канцлеру барону Шафирову, а затем, довольно продолжительное время спустя, письменно, думе его царского величества, что можно видеть из моей копировальной книги. Кроме того, при моем отозвании я обратился с письменным о том ходатайством к его величеству царю, а также написал об этом князю Меншикову и великому канцлеру графу Головкину, но все (было) напрасно. Отсюда видно, что я (уже) требовал такового (возмещения мне денег). Если же в то время, как я находился в России, в посольстве Вашего величества, я не особенно по этому (делу) шумел, то (сдерживался я) затем, чтоб из личных выгод не стать неприятным двору, при котором мне (казалось) настоятельнее работать на пользу вашего величества, чем для собственных (моих интересов). (Как бы то ни было), если (настоящее) требование мое справедливо и законно, а это всеподданнейше показано мной выше, то (слишком) позднее предъявление оного отнюдь не должно влиять (на ход дела). (Оно должно быть удовлетворено) даже в том случае, если бы я совсем его не предъявлял; между тем (на самом деле), как показано выше, оно было мной предъявлено.

Что касается другой остачи, об уплате каковой так пространно и так обстоятельно говорится в вышеупомянутой резолюции царского совета, то я не могу понять, для чего об этом в настоящем случае упоминается, ибо (вопрос этот) дела не касается и, будучи ясным и решенным, давно позабыт. (К тому же) ни в последнем моем заявлении, ни в настоящем он отнюдь не затрагивается. Если же (русские) чванятся этим, с целью скрасить свой отказ, то я отвечу им, что уплата эта (ничуть) не нарушает моего права требовать (денег, мне) еще не доплаченных. Ввиду этих обстоятельств я наивсеподданнейше ходатайствую пред Вашим королевским величеством в том, чтоб г. канцелярскому советнику Фальку послан был (повторительный) указ настоятельнейше подкрепить сие мое справедливо требование и чтобы настоящие мои доводы, (опровергающие) резолюцию царского совета, были сообщены ему для сведения, с целью облегчить (ему задачу) приведения дела к успешному окончанию, — так как я не настолько (богат), чтобы не нуждаться в подобной сумме и (решиться) потерять ее, когда еще остается надежда ее получить, благодаря всемилостивейшему заступничеству Вашего королевского величества.