Записки датского посланника при Петре Великом, 1709–1711 - [150]

№ 5. Копия с трактата, (заключенного) 22 октября 1709 г. между его королевским величеством и царем.

(Далее) подлинные резолюции царской думы, копии с коих в свое время были препровождены к королю:

№ 6, одна от 4 апреля 1710 г.

№ 7, одна от 15 апреля 1710 г.

№ 8, одна от 12 января 1711 г.

№ 9, одна от 6 марта 1711 г.

№ 10. Резолюция, (помеченная) Москвой, о переименовании посла Измайлова в посланники.

№ 11. Копия с (ключа от) шифра, отпущенная со мной из канцелярии. Подлинник (шифра) был предан (мной) секретарю миссии г. Петру Фальку при отправлении сего (последнего) к царю, как видно из его расписки от 24 декабря 1711 г., выданной мне в лагере под Штральзундом и при сем прилагаемой под

№ 12-м.

Внизу описи следующая расписка: «Сим удостоверяю, что г. чрезвычайный посланник Юст Юль сполна передал мне вышеперечисленные бумаги, касающиеся его посольства к Московскому двору. Кольдинг, 4 марта 1712 г. Фон Хаген».

Вследствие этой (расписки), его королевское величество всемилостивейше выдал мне следующую королевскую decharge и удостоверение в снятии с меня в будущем ответственности за все те дела, кои я имел с собой:

«Мы, Фредерик IV (титул), чрез сие объявляем: ввиду того что за некоторое время пред сим мы заблагорассудим отозвать (из России) нашего морского командора, любезного, верного, высокоблагородного Юста Юля, которого до того мы держали чрезвычайным посланником при царском дворе для устройства наших дел, и так как вел он себя во всех (отношениях) честно, (удостоился) всемилостивейшего нашего удовольствия и мы вполне (оценили) его службу, то мы всемилостивейше нашли справедливым вполне выгородить и освободить названного нашего командора от всякого возможного обвинения его или его наследников (в утрате) находившихся в его руках дел. Ввиду сего, заверяя (его) в нашей королевской милости, мы вполне выгораживаем его и освобождаем (от таких обвинений), и так как согласно нашему всемилостивейшему указу от 16 декабря 1704 г. он по своей присяге и долгу сдал обратно, под расписку нашего архивариуса, в нашу Немецкую канцелярию все свои бумаги, инструкции, подлинные предписания и документы, касающиеся порученных ему при царском дворе дел, то мы чрез сие всемилостивейше и вполне освобождаем и выгораживаем его и его наследников от всякого (по сему предмету) обвинения и ответственности. Дано за нашим королевским подписом и с приложением королевской печати, в замке нашем Кольдинге, 5 марта 1712 г.

Фредерик Rex, Христиан Сехестед»

В самый день доставления мне этой decharge его королевское величество в знак высокой своей королевской милости и всемилостивейшего довольства малой моей службой, по всеподданнейшему долгу сослуженной (ему) в Москве, велел безо всякого с моей стороны ходатайства произвести меня в вице-адмиралы и, кроме того, изустно всемилостивейше заверить меня в высокой (своей) королевской благосклонности и милости.

Этим я и заканчиваю настоящий дневник моего путешествия в Россию и обратно.

Datum…[422]

Domine, qvid tibi retribuam?[423]

Дополнение

Спустя немалое время, а именно в июне (1712 г.), от его царского величества получен следующий ответ на отзывавшую меня грамоту всемилостивейшего моего государя и короля:

«(По титуле.) Из адресованной мне и полученной мной здесь на днях дружески-братской грамоты Вашего королевского величества и любви от 21 декабря я усмотрел, что Вашему величеству и любви угодно было отозвать состоявшего доселе при моем дворе чрезвычайного посланника Юста фон Юля, дабы воспользоваться им для иной Вашей службы. Считаю по этому поводу долгом выразить Вашему величеству и любви, что не только личность названного фон Юля всегда была мне приятна, но и что за время пребывания при моем дворе он так себя держал, что я имею основание быть (им) в высшей степени довольным, ввиду чего усердно препоручаю его дальнейшей милости Вашего величества и любви, уверяя, впрочем, (Ваше величество), что я остаюсь навсегда Вашего величества и любви верный брат и друг

Петр, Граф Головкин

С.-Петербург,

13 февраля 1712 г. ст(арого) ст(иля)».

Около того же времени получил я письмо и от царского великого канцлера графа Головкина, (помеченное) из Петербурга 18 февраля 1712 г. (Письмо это) следующего содержания:

«Благородный, высокоуважаемый г. чрезвычайный посланник!

Из письма Вашего благородия от 21 декабря, на днях врученного мне здесь секретарем миссии г. Фальком, я усмотрел, что его королевскому величеству (королю) Датскому угодно было отозвать Ваше благородие от двора его царского величества, всемилостивейшего моего государя, с тем чтобы воспользоваться вами на иной службе. Вследствие (этого), я не оставил исходатайствовать для Вашего благородия у его царского величества желаемый рекредитив, каковой и препровождаю при сем вместе с копией с оного. Я приказал также передать г. секретарю Фальку (суточные), на которые Вы претендуете, (за время) с 1 сентября по 21 декабря, в размере 880 рублей, к каковым деньгам его царскому величеству всемилостивейше угодно было, во свидетельство (того, как он доволен) поведением вашим при здешнем дворе, а равно и милости к Вашей особе, присоединить свой портрет и, кроме того, подарок, заключающийся в 39 парах соболей. Все это доставлено упомянутому г. Фальку для дальнейшего направления к Вашему превосходительству. Впрочем, мне особенно приятно будет узнать о том, что Вы здоровы, и иметь случай доказать на деле, с какой преданностью я есмь