Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928 - [81]
Сначала пытаю счастье у С. Н. Смирнова[430], бывшего секретаря ее высочества Елены Петровны[431], сестры регента Александра. Смирнов производит впечатление быстрого, дельного и обходительного человека. Он направляет меня в Отдел труда, где встречаю корректного господина с очень знакомым лицом. Оказывается, он из Государственной канцелярии в Петербурге, где я его, очевидно, и встречал. Он советует мне, во-первых, не уезжать из Белграда, пока я не добьюсь места, и, во-вторых, попытать счастья у министра правды[432] – русофила, окончившего русский университет. Он дает русским места.
Однако министр сейчас в Загребе на съезде. Посижу у моря, подожду погодки. А деньги все плывут. Случайно встречаю на улице профессора Локоть[433], советует повидаться с председателем Общества славянской взаимности Смольяниновым[434].
Не наш ли он, рязанский?
В назначенный день и час отправляюсь к Смольянинову. Выходит маленький горбатый господин с решительными манерами и голосом. Оказывается, действительно рязанский, из спасских помещиков, бывший попечитель Рижского учебного округа.
– Откровенно вам скажу, мне уже русские надоели. Но своему земляку надо помочь. Приходите через час.
Пользуюсь этим часом и захожу напротив, через улицу, к Д. И. Никифорову[435], бывшему директору Кредитной канцелярии после Л. Ф. Давыдова. Он причислен к Министерству финансов на 1000 динаров жалованья в месяц, и ему отведены по реквизиции две комнаты в какой-то торговой школе. Встречает меня любезно, но далеко не радостно, рассказывает, что в Министерстве финансов ему никакого дела не дают, работу его игнорируют, так что он даже перестал ходить в министерство. Или просят у него совета, как сделать динар полноценной монетой?
– Если бы я обладал таким талисманом, – говорит Никифоров, – то не сидел бы здесь в Торговой школе в Белграде.
В общем, визит довольно безотрадный.
Возвращаюсь к Смольянинову, у него уже сидит какой-то полный господин – Павлович, бывший воспитатель регента, следовательно, лицо, довольно влиятельное в Сербии. У него уже готово для меня письмо к министру финансов. Кроме того, Смольянинов дает мне визитную карточку к Максимовичу, якобы своему человеку в Министерстве финансов. На следующий день пытаюсь быть у министра. Тщетно: он на седнице[436]. Вместо министра принимает его секретарь. Надо сказать, сколько раз я ни пытался попасть к министру, он всегда был на седнице и всегда принимал его секретарь. Передаю письмо Павловича секретарю, оно так и кануло в вечность. Когда после я хотел справиться, что же последовало по этому письму, то оказалось, что оно потерялось.
Столь же неудачно было и мое посещение Максимовича, он венский «профессор», как себя рекомендовал, т. е. попросту учитель в Белграде, приятель некоего Дучича, директора департамента Министерства финансов. Дучич этот также неуловим: то он на ревизии, то на седнице, то на баньи, т. е. в курорте. То мне сказали в его кабинете, что им нужны работники, то не нужны. В конце концов прошение мое попало в архив в связи с непредставлением марок. Впоследствии я убедился, что оно также попало бы туда и с марками.
А министра правды все нет. Захожу как-то к Челнокову. Если бы я встретил его где-нибудь на улице, я бы его не узнал: вместо брюнета с проседью и с окладистой бородой передо мной совершенно седой как лунь, бритый старик, румяный, с лицом пастора.
Принял он меня весьма холодно, не отрываясь от шахмат и спеша в какое-то заседание. Когда я заикнулся о помощнике комиссара, то он раздраженно ответил:
– Это уже пусть господа Палеологи устраивают на эти места!
И при этом ссылка на этого несчастного графа Бобринского, которым все уши прожужжали, и которому дали в заведование целое герцогство в 60 000 гектаров, и которого золотая молодежь наша там обворовала.
Наконец-то министр правды вернулся из Загреба. Прием очень ранний, в восемь часов утра. Но зато министр действительно принимает сам и не скрывается на седницах. Записываюсь одним из первых. Однако сначала принимают сербов, затем генералов. Наконец моя очередь. Министр принимает стоя, это очень хороший способ, чтобы посетители не задерживались. Он хорошо говорит по-русски. На мою просьбу о комиссарстве министр показывает мне кипу бумаг: это все просьбы о комиссарстве.
– Хотите попасть в эту кипу? Лучше берите какое-либо другое место, а прошение о комиссарстве ожидайте своим чередом.
Очень резонно. Остается лишь поблагодарить. Министр звонит. Приходит курьер.
– Проводите этого господина к начальнику Николичу, чтобы дать ему место.
И все. Идем к начальнику Николичу, его как раз нет в кабинете. Курьер просит меня обождать, а сам уходит. Через некоторое время возвращается Николич. Я пытаюсь с ним объясниться, но он по-русски не понимает. Вызывают переводчика, тот требует курьера.
– Что сказал вам министр?
– Дать место этому господину.
Почерк пера и рукопожатие. Выходим из кабинета. Переводчик наш, русский, господин Романов, говорит мне:
– Ну, все сделано, дня через два все будет готово. Куда вы желаете?
