Записки члена Государственной думы. Воспоминания. 1905-1928 - [60]

При этом крайняя простота: дамы ходят в чувяках (турецкие туфли) на босу ногу, дешевизна продуктов, тишина заброшенного городка, полный отдых, чудное летнее пребывание у Черного моря в стране винограда и персиков.

– Будем жалеть об Анапе! – не раз говорил я своим, когда они торопили меня уехать.

И в Ялте потом на ее заплеванной набережной мы не раз вспоминали и жалели, что мы не можем уже попасть на Золотой берег милой Анапы. Иметь дачу на лето в Анапе – это блаженство. Никакие Ялты и Гурзуфы с их каменными берегами, с их модницами, с их дороговизной не сравнятся с прелестной, тихой, дешевой, ласкающей Анапой.

Опять в Крыму

В начале сентября 1919 года решаюсь перебраться в Крым, так как миссия моя на Кубани окончилась. Инженер Чаев вызывал меня в Ялту или в Севастополь для ликвидации расходов по обороне Крыма от большевиков.

Как известно, к этому времени большевики уже были изгнаны оттуда, и власть перешла в руки Добровольческой армии с генералом Слащевым[361] во главе. В моей памяти оставался еще прежний Крым, до войны, до революции, с его красавицей Ялтой.

Пятого сентября нам подали фургон, и мы уселись в него впятером, со всем багажом, и двинулись на долгих из Анапы в Тамань. Мы выбрали этот путь, чтобы избежать морского переезда из Новороссийска и всей этой сутолоки, пересадки, перегрузки, переночевки и дороговизны.

Я заплатил тогда за три места в фургоне до Тамани 700 рублей, казалось, очень дорого. А после в Ялте платили извозчику от мола до города по 3000 рублей.

Дорога до Тамани – скучная, однообразная, плавная, с остановкой на полпути в станице, где ничего не достать. К ночи мы приехали и одолели эти 50 верст до Тамани. Я заранее уговорился с ямщиком за ту же плату у него переночевать и утром доставить нас на пароход. Ямщик – зажиточный казак, дом в несколько отделений, в чистых горницах с половиками, с пуховиками, с образами и лампадой мы и переночевали.

С вечера я долго любовался противоположным берегом с мигавшими через пролив огоньками Керчь – Емкале. Утром я успел осмотреть поселок: Тамань славилась дешевизной продуктов, и сюда приезжали из Керчи за покупками, а то и на все лето на дачу. Поселок – грязный и неустроенный. К полудню пришел пароход. Цены на все казались небывало высокими, например, обед из двух блюд – 15 рублей. Впрочем, я и жалованье получал в то время 3000 рублей в месяц для существования втроем.

Проезжая через пролив, мы видели на рейде большой пароход, отходящий в Ялту, – «Константинополь». Мы страстно стремились на него попасть. Куда мы так стремились? Он ушел, однако, ранее, нежели мы пристали к берегу.

К вечеру мы в Керчи. Опять хлопоты о жилище, опять трепание и метание по городу. Какая-то предприимчивая дама предложила нам на пристани комнату в ее квартире, если мы довезем туда ее багаж. Багаж мы довезли, но комнаты не получили: занята. А может быть, вовсе и не была свободной? Кое-как попали в какую-то грязнейшую гостиницу, кишащую клопами. Очень скверная ночь. В довершение всего я заболел: в Керчи нет хорошей воды, а соленая, вроде морской, даже в чае. От этой воды у меня началась рвота, и лишь через несколько дней я поправился, догадавшись перейти на боржом из аптеки, когда понял причину болезни.

Живем в Керчи неделю, а пароходов все нет и не предвидится. Каждый день утром и вечером хожу справляться во все конторы: нет и нет. От нечего делать влезал даже на гору Митридат, не видать ли оттуда парохода?

Как-то захожу в Российское общество: идет пароход «Мария», показался на рейде. Опрометью бросаюсь на пристань. Действительно, через полчаса причаливает «Мария».

13 сентября вечером наконец-то отходим из Керчи и к утру прибываем в Феодосию. Ранее мне как-то не пришлось быть в Феодосии. Целый день стоянки парохода дал нам возможность ознакомиться с городом: пристань, торговая часть города, пляж, берег моря и набережная с особняками местных крезов ничего красивого не представляет – всю набережную пересекает железная дорога, отрезая ее от моря. Заходим к родным С. С. Крыма, не без труда разыскав его дачу, весьма скромную: никто не знает, где он находится и когда вернется.

Поздно вечером отходим в Ялту. На заре спешу войти на палубу и тащу с собой Мусю. Море совершенно спокойное, и прогулка наша удалась приятная. Минуем Ак-Даг с Гурзуфом; слева вырисовывается Ялта. Оставляем багаж на пароходе и направляемся к родным. По дороге встречаем Дагмару – падчерицу С. С. Крыма; они только что прибыли из-за границы и помещаются пока на пароходе. Я очень доволен такой удачей, можно тотчас сдать все крымские дела и деньги бывшему премьеру крымского правительства. Увы! Мне так и не удалось застать его ни разу ни на пароходе и нигде вообще в Ялте. А дня через три их пароход ушел, как говорили, в Феодосию.

Впоследствии, когда с С. С. Крымом произошел скандал на пароходе Русского общества, я понял, почему его так трудно было повидать в Ялте: ясно, что он никому не показывался, выжидал хода событий.

Нельзя сказать, чтобы семья родных нам обрадовалась; к тому же у них не было свободного помещения, и в тот же день я вновь перебрался к старым своим знакомым, но на этот раз они уже поместили меня не в кабинете, как ранее, а в девичьей, маленькой комнатушке около самой входной двери. В этой девичьей я и прожил более года, там и болел. По изумительной скаредности хозяйки, которая была с большими средствами, печи у нас всю зиму не топились ни разу. Зима в 1919 году выдалась в Ялте лютая, с большим снегом, который пролежал целый месяц.