Записки брюзги, или Какими мы (не) будем - [2]
И ты поедешь, ты помчишься по той слегка твердой поверхности суши, которую здесь называют дорогами.
Да: бойтесь быть в Петербурге за рулем. Мало того, что нет разметки, мало того, что яма на яме, мало того, что гаишники пузырятся в левиафанском количестве в надежде на отстегнутое бабло (о! мой рекорд – три проверки за час!), так еще никто не уступает дорогу. Здесь все дорожные права у жлобья на джипах, признающиеся безоговорочно жлобьем на «Жигулях».
(…я не злобствую. Это заметки натуралиста. Честный Дидель описал повадки птичьи…)
Ну хорошо, от воли аборигена не зависит качество дорог. Не он виноват, что в тридцать градусов мороза здесь вспарывают асфальт, отогревают землю в специальных шатрах и укладывают посреди января тротуарную плитку. Не он виноват, что местный губер называет этот труд идиотов прорывом в благоустройстве. Но за этого губера, глядя в незатейливое лицо которого, прозреваешь взаимосвязь двух главных российских бед, голосовал – кто? В первом же туре, с подавляющим перевесом?!
Что там политика, что – выборы! На твое «здрасссь…» в подъезде реагируют, как на лязг затвора. Подъезды у них затем, чтобы в них ссать. Меня они, впрочем, возненавидят не за «ссать», а за то, что написал «подъезд» вместо «парадная». Здесь культурой почитают тайное знание.
Я их не ненавижу. Я просто к ним брезглив. Брезглив к жлобью и к интеллигентам, которые почти всегда есть продолжение совка и, следовательно, жлобья.
Здесь по-прежнему советская власть, куда более советская, чем в какой-нибудь Костомукше, куда еще не дошли IKEA и «Перекресток».
Советская власть – это торжество идеологии над комфортом и разумностью устройства жизни. Это одновременно оправдание неудобства и дискомфорта тем, что есть чуждое, навязанное, бесчеловечное начальство, государство, на которое ты не можешь влиять и от которого не можешь сбежать.
Здесь турникеты в метро по типу заводских проходных – так, что бьешься о них мошонкой. Здесь нет указателей на дорогах. Здесь по утрам ездят особые загрязнительные машины, взбивающие щетками пыль, что тучей оседает весь день. Здесь до кромешной тьмы не включают фонари. Здесь нет профессий «сантехник» и «дворник». Здесь женщины плохо ухожены. Здесь мужчины отстойно одеты. Здесь парень в турецкой коже… лет примерно тридцати… обнимает девку в юбке типа «господи, прости», – как писал поэт Быков, хотя и по иному поводу. Другой рукой этот парень опрокидывает в рот бутылку «Арсенального», а, допив, отшвыривает со словами «пиздец, бля». Это и есть настоящий петербуржец.
Собственно, Петербург рубежа веков – урок, напоминание, что жлобью нельзя оставлять ни малейшей возможности для оправдания. Что маленького человечка жалеть нечего, а жалеющих его – тем более. Что слово «традиция» воняет так же, как коммунальный подъезд. Что интеллигентом вне советской власти быть стыдно. Что советская власть должна быть выдавлена из себя по капле. Что монополии на историю не существует.
Блистательный Петербург – всехний, всеобщий.
Когда они отгундосят и отопьют свое 300-летие, мы, конквистадоры в панцирях железных, приедем туда, приобретем себе квартиры и будем гулять и нюхать розы в парках днем, а ночью колбаситься в клубах на набережной Лейтенанта Шмидта, у спящих там кораблей.
Нам нужно взять этот красивый город в свое полное распоряжение. Закрыть его на пол годика на дезинфекцию и, не обращая внимания на вопли прогрессивной общественности, технологично, с чувством, с расстановкой, начать жить, поглядывая сквозь эркер на освещаемый закатным солнцем «Колизей».
Козы склон не портят. А у пастушек родятся от нас красивые дети.
2003
Секс с большим городом. Метросексуалы на смену голубым фишкам
– А вы, Дима, слышали про метросексуалов?
Иааэх!
Когда за день спрашивают раз в третий (от бизнес-вумен с железной хваткой до редакторши с мягким сердцем), хочется, понятно, прохрипеть нецензурное.
Но я спохватываюсь, потому что прогрессивным девушкам, подпевающим Шнуру, говорить такое – как мазать сосиску валерьянкой коту.
Метросексуалы? Тоже, вопрос!
Городская публика, удаленная от сельских грядок, вечно алчет клубнички посвежей. Девять лет назад – яппи («ах, как жаль, что у нас их нет!»); шесть лет назад – фрики («ах, у нас они есть!»); три года назад – bobo (богемные буржуины, если чье-то ухо туговато). Сейчас – метросексуалы. Еще через три года в моде будут строгие юноши с платоническими установками на любовь. Новая бабочка в городской коллекции – классная тема для разговоров. Дайте, пожалуйста, гигиенический пакет. А проблевавшись, я скажу с вкрадчивой хрипотцой:
– О-о-о, дорогая, метросексуалы – это самая модная фишка сезона. Дэвид Бекхэм – один из самых дорогих футболистов планеты – носит саронги, красит ногти и утверждает, что не гей. Лак для ногтей он и вправду берет у жены (Posh из Spice Girls, кстати). Он действительно не гей, но и не стрейт, он – метросексуал, городская штучка, со всеми своими бусами, лосьонами, стретч-маечками, дизайнерскими фенечками и мужественной мордахой. Глосси-бой. Хочешь, проведу тебя в «Шамбалу», милая? Из мужчин там лишь лысые папики и вот эти самые, деточка, метросексуалы…
Дмитрий Губин – журналист, колумнист, теле– и радиоведущий, блогер, публицист, а по мнению некоторых, и скандалист, поскольку чего-чего, а ехидства ему хватает. Работал в «Огоньке» легендарных перестроечных лет; ругался с Собчаком в телеэфире; интервьюировал Горбачева, Зюганова, Явлинского, Жириновского; был главредом глянцевых журналов; вел телешоу с Дибровым; после гневных филиппик в радиоэфире запрещался на всех федеральных теле– и радиоканалах и все время писал (и сейчас пишет) очерки о том, что составляет основу русской жизни, – о том, как бодаются люди со своим же собственным государством.В книгу «Налог на Родину» вошли тексты, опубликованные с 2008-го по 2011 год в журнале «Огонек».
Эта книга – социальный травелог, то есть попытка описать и объяснить то, что русскому путешественнику кажется непривычным, странным. Почему во Владивостоке не ценят советскую историю? Почему в Лондоне (да, в Лондоне, а не в Амстердаме!) на улицах еще недавно легально продавали наркотики? Почему в Мадриде и Петербурге есть круглосуточная movida, толпа и гульба, а в Москве – нет? Отчего бургомистр Дюссельдорфа не может жить в собственной резиденции? Почему в Таиланде трансвеститы – лучшие друзья детей? Чем, кроме разведения павлинов, занимается российский посол на Украине? И так – о 20 странах и 20 городах в описаниях журналиста, которого в России часто называют «скандальным», хотя скандальность Дмитрия Губина, по его словам, сводится к тому, что он «упорядочивает хаос до уровня смыслов, несмотря на то, что смыслы часто изобличают наготу королей».
Поехали!То есть здравствуйте, дамы и господа.Не то чтобы идеальная форма обращения, но так я когда-то выходил каждый день в эфир. Композитор Ханин, например, ко всем обращается «Мужик!», независимо от пола, возраста и количества. Было время, когда меня в эфир еще пускали. Не так, если разобраться, и давно.Раз вы это читаете, то значит, либо ошиблись IP-адресом, либо хотите со мной связаться, либо что-нибудь разузнать.Voila, moujik!На моем хоморике — мои тексты, фотки, интервью со мной и мои. Мне забавно наблюдать за жизнью в России.
«…Если первый том этой книги – «По России» – откровенно рассчитан четыре вполне определенные категории читателей (чувствительные к описанию своих регионов немосквичи; журналисты; исследователи современной России; мои поклонники), то этот том я готов выпустить в люди вообще.Потому что всегда есть люди, которым интересно, что пишет о стране, в которую они собираются, или в которой побывали (или в которой подзадержались – порою на всю жизнь), профессиональный журналист.В этом томе собраны мои заметки о некоторых проблемах – начиная с прав супругов в гражданских браках и заканчивая законностью употребления галлюциногенных грибов, – которые решаются вне России, но на которые я смотрю применительно к России.Больше всего текстов в этой книге имеет отношение к Великобритании (какое-то время я жил и работал в Лондоне на BBC World Service), однако своя доля внимания уделена Белоруссии, Бельгии, Германии, Испании, Италии, Кипру, Китаю, Нидерландам, Норвегии, ОАЭ, США, Украине, Финляндии, Франции, Швеции…».
«…Эта книга не рассчитана на (прости, господи!) широкого читателя.Потому что мало кому интересны публицистические тексты после того, как они однажды опубликованы (тут как с потерей девичьей невинности в XIX веке).А эта книга объединяет именно такие потерявшие невинность тексты, к тому же отобранные по формальному признаку: действие в них – за исключением «Москва – куриная нога» – происходит вне Москвы.Однако такие тексты могут быть интересны читателям нескольких категорий. Во-первых, немосквичам, которым интересно, что про их Иваново (Питер, Волгоград, Краснодар) наплел этот Губин.
«Жанра „малой формы” в отечественной журналистике до XXI века не было. Писали много, изобильно, сытно – все как Дмитрий Быков. А уж если бы кто рассказал о публицистических перспективах твиттера – померли со смеху.Малая форма сложна не потому, что нужно небольшим количеством слов описать нечто сложное, а потому, что метод простой экономии тут не годится. Ну, опишите кратко что-нибудь большое – например, любовь, Россию или слона.Необходимы другие приемы…».
Сборник эссе, интервью, выступлений, писем и бесед с литераторами одного из самых читаемых современных американских писателей. Каждая книга Филипа Рота (1933-2018) в его долгой – с 1959 по 2010 год – писательской карьере не оставляла равнодушными ни читателей, ни критиков и почти неизменно отмечалась литературными наградами. В 2012 году Филип Рот отошел от сочинительства. В 2017 году он выпустил собственноручно составленный сборник публицистики, написанной за полвека с лишним – с I960 по 2014 год. Книга стала последним прижизненным изданием автора, его творческим завещанием и итогом размышлений о литературе и литературном труде.
Проблемой номер один для всех без исключения бывших республик СССР было преодоление последствий тоталитарного режима. И выбор формы правления, сделанный новыми независимыми государствами, в известной степени можно рассматривать как показатель готовности страны к расставанию с тоталитаризмом. Книга представляет собой совокупность «картинок некоторых реформ» в ряде республик бывшего СССР, где дается, в первую очередь, описание институциональных реформ судебной системы в переходный период. Выбор стран был обусловлен в том числе и наличием в высшей степени интересных материалов в виде страновых докладов и ответов респондентов на вопросы о судебных системах соответствующих государств, полученных от экспертов из Украины, Латвии, Болгарии и Польши в рамках реализации одного из проектов фонда ИНДЕМ.
Вопреки сложившимся представлениям, гласность и свободная полемика в отечественной истории последних двух столетий встречаются чаще, чем публичная немота, репрессии или пропаганда. Более того, гласность и публичность не раз становились триггерами серьезных реформ сверху. В то же время оптимистические ожидания от расширения сферы открытой общественной дискуссии чаще всего не оправдывались. Справедлив ли в таком случае вывод, что ставка на гласность в России обречена на поражение? Задача авторов книги – с опорой на теорию публичной сферы и публичности (Хабермас, Арендт, Фрейзер, Хархордин, Юрчак и др.) показать, как часто и по-разному в течение 200 лет в России сочетались гласность, глухота к политической речи и репрессии.
В рамках журналистского расследования разбираемся, что произошло с Алексеем Навальным в Сибири 20–22 августа 2020 года. Потому что там началась его 18-дневная кома, там ответы на все вопросы. В книге по часам расписана хроника спасения пациента А. А. Навального в омской больнице. Назван настоящий диагноз. Приведена формула вещества, найденного на теле пациента. Проанализирован политический диагноз отравления. Представлены свидетельства лечащих врачей о том, что к концу вторых суток лечения Навальный подавал признаки выхода из комы, но ему не дали прийти в сознание в России, вывезли в Германию, где его продержали еще больше двух недель в состоянии искусственной комы.
К сожалению не всем членам декабристоведческого сообщества удается достойно переходить из административного рабства в царство научной свободы. Вступая в полемику, люди подобные О.В. Эдельман ведут себя, как римские рабы в дни сатурналий (праздник, во время которого рабам было «все дозволено»). Подменяя критику идей площадной бранью, научные холопы отождествляют борьбу «по гамбургскому счету» с боями без правил.
Александр Секацкий – известный философ, лауреат премии имени Андрея Белого и ряда других литературных и интеллектуальных премий. Каждая его новая книга – заметное событие в области гуманитарной мысли современной России.Эссе, представленные автором в «Размышлениях», посвящены разным темам: тут есть и высокие образцы метафизики, и размышления о философии истории, есть культурологические штудии, путевые заметки и образцы философского анализа текущей повседневности. При внешней разнонаправленности все тексты отличаются оригинальностью мысли и необычной постановкой вопроса, что делает их чтение своеобразным приключением с непредсказуемым исходом.
Наверное, это самая неожиданная книга писателя и публициста Александра Мелихова. Интеллигент по самому складу своей личности, Мелихов обрушивается на интеллигенцию и вульгарный либерализм, носителем которой она зачастую является, с ошеломительной критикой. Национальные отношения и самоубийства, имперское сознание и сознание национальное, культурные мифы и провокации глобализма — вот круг тем, по поводу которых автор высказывается остро, доказательно и глубоко. Возможно, эта книга — будущая основа целой социальной дисциплины, которая уже назрела и только ждет своего создателя.В этой книге автор предстаёт во весь рост смелого и честного мыслителя, эрудированного и притом оригинального.
«Ничего себе Россия!» – новая книга широко известного писателя, публициста, театрального и кинокритика Татьяны Москвиной. Здесь собраны статьи, рецензии и эссе, написанные Москвиной в период 2006–2007 годов и публиковавшиеся в газете «Аргументы недели» и журналах «Искусство кино», «Петербургский театральный журнал», «Собака.ru» и «Русская жизнь».
Дмитрий Быков не перестает удивлять читателей всеохватностью своего литературного и публицистического таланта. Кажется, нет темы в искусстве или социальной жизни нашего общества, которую не наколол бы этот вездесущий автор на свое безукоризненно отточенное перо.В книгу «Думание мира» вошли рецензии, статьи и эссе Дмитрия Быкова, написанные им за несколько последних лет и по-прежнему привлекающие к себе всеобщее внимание литературным блеском, актуальностью темы и необычным ракурсом авторского взгляда.