Записки бродячего врача - [65]

И только начало успокаиваться брожение умов, как откуда ни возьмись, наверно прямо из космоса, появилась Макароническая (верит в бога Макарона, почему верит – кто ее знает) Дама и завела общественную дискуссию о высоких качествах Дамы номер один (Высоких Моральных Качеств) и о ее благодеяниях человечеству, и не попросить ли крокодила выдать нам обратно обеих предыдущих Дам, и как нам перестроить дом, который построил Джек, в лучших принципах гуманизма и макаронической этики…

Народ опять начал соображать, не забродить ли ему умами и не раскачать ли домик, но у Джека технология уже была отработана к тому времени: левой рукой очередную Даму за шкирку, правой рукой открывается дверь, крокодил открывает ротик… Ложечку за маму, ложечку за…

А потом… а потом Дамы как-то кончились, Джек и народ занялись повседневными делами, и только крокодил некоторое время при скрипе двери в доме, который построил Джек, автоматически открывал пасть, одновременно жалуясь на переедание и обещая начать сбрасывать вес прямо завтра…

Несданные экзамены

Если я что и могу делать хорошо, так это сдавать экзамены. Если бы я знал врачебное дело так, как я умею сдавать экзамены, я был бы уже Гиппократом. Поэтому, естественно, в моей памяти запечатлелись именно те из экзаменов, на которых я потерпел фиаско. Без права на переэкзаменовку.

Экзамен на сексапильность

Во времена ICQ и прочих интернетных чатов переход знакомства виртуального в знакомство реальное представлял собой очень болезненный момент. Никакие часы, проведенные в болтовне на интеллектуальные и эмоциональные темы, никакие обмены фотографиями не могли полностью подготовить тебя к первому живому свиданию, поскольку образ партнера приходилось достраивать с помощью собственной фантазии, и шансов, что этот образ развалится на куски сразу, было гораздо больше, чем наоборот…

Я приехал к назначенному месту у большого торгового центра, где мы наметили выпить кофе ранним вечером, минут на пятнадцать раньше условленного времени и курсировал по тротуару. На мне был наряд, в котором я прожил большую часть своей израильской жизни, – на нешироких плечах майка бежевая чистая, джинсы опять же чистые и сандалии.

Ну, лицо мое вам знакомо, и даже в раннишние времена меня с Аленом Делоном объединяло только неупотребление одеколона внутрь.

На тринадцатой минуте я обнаружил, что моя девушка уже приехала и смирно сидит в своей «тойоте» уже несколько минут, видимо пытаясь вычислить меня среди всех прохожих…

Я подошел поближе. Она сидела вся такая, в очень маленьком черном платье и дизайнерских очках, благоухая строгими духами. Я нагнулся к окошку и представился. Девушка обратила на меня свои миндалевидные глаза и, не отрывая рук от руля, сообщила, что очень спешит и из отведенных на меня десяти минут семь уже прошли. Не хочу ли я посидеть рядом с ней оставшиеся три минуты и поговорить? Тут я засмеялся, забрал зачетку и ушел.

Экзамен на финансовую состоятельность

В один прекрасный день мне захотелось копченой рыбки. Я вообще люблю копченую рыбу, хотя в этой любви нет никакого исступления. Но иногда всеми, наверно, нами внезапно овладевают столь сильные желания, что продолжение жизни без немедленного их исполнения представляется совершенно невозможным…

Доработав все-таки свой день, я поехал в роскошный русский гастроном, незадолго до этого отбивший очередную попытку местного раввината завернуть его в лоно кашрута.

Зашел в сияющие стеклянные двери, миновал колбасный развал, где сервелаты и салями всех мастей и всех степеней копчености и примазавшиеся к ним всяческие окорока и рулеты источали одуряющие некошерные запахи, миновал прилавок солений с огурчиками малосольными домашними и черными маслянистыми маслинами из Марокко и оказался у рыбного отдела.

О, кисть Рембрандта замерла бы здесь в безмолвном восторге. Теплые янтарные тона развратных астраханских балыков переходили в более строгие прохладные краски сушеных лещей… почти черный тунец и вызывающе красная семга… Их было двадцать… или шестьдесят… или сто пятьдесят видов восхитительных копченых, вяленых и сушеных ихтиозавров, подобно блудницам вавилонским взывавших из-за стекол…

К тому времени я был уже довольно давно патентованным израильским специалистом в своей области медицины; давнишнее иррациональное ощущение, что денег нет, сменилось не менее иррациональным ощущением, что деньги есть и бросить иногда шекелей сорок – шестьдесят, а то и сто в пасть собственному чревоугодию представлялось грехом вполне простительным.

И тут я понял, что совершенно не в состоянии выбрать из всего этого богатства… Проклятая амбивалентность…

Прокурсировав вдоль прилавка минут пять, я в конце концов сломался и попросил томящуюся у весов продавщицу порекомендовать мне какую-нибудь рыбку… Девушка, словно сошедшая с полотна «Победительница соцсоревнования получает почетный вымпел райпищеторга», просканировала меня быстрым профессиональным взглядом и произнесла: «Вот макрель за четыре шекеля. Вам подойдет».

Экзамен по русскому языку (устный)

Тогда еще новая, американская жена Оля повезла меня в Москву знакомить со своими родными и близкими. Родные и близкие, как и в советские времена, продолжали работать, как папа Карло, так что мы общались с ними по вечерам, а днем бродили по городу.