Записки бизнесюка - [70]

меньше, чем жила при нём. Столько же живёт без рабства США (отменено с 1864 года). В Германии, вернее, в Пруссии крепостное право начали отменять в 1810-ом, 200 лет назад, но делали это столь постепенно, что окончательно завершили только в 1848-ом. Во Франции, правда, крепостное право было отменено в результате революции в 1792-ом, 225 лет назад, причём сразу и без всяких оговорок. В колониях, однако, остатки рабства частично сохранялись до того же 1848 года. Даже в просвещённой Англии последний человек, имевший официальный статус раба, умер в 1890 году. Правда, более полувека он был единственным рабом в Англии и неизменно отвергал попытки дать ему свободу. Когда английский Парламент в 1807 году отменил рабство (в колониях его отменили в 1833–1838 годы), закон обратной силы не имел, и существующие рабы оставались рабами. Этому человеку тогда было 3 года, он был сыном рабыни, потомственным рабом. И оставался до смерти в возрасте 86 лет; четырёх хозяев сменил, переходя по наследству. В Венгрии в 1790 году случилось уникальное восстание, участники которого, в том числе крестьяне, требовали восстановления крепостного права, отменённого в 1789-ом императором Иосифом II.[69] Император вынужден был пойти на уступки и любезное венграм крепостничество вернуть. На 50 лет.

Мир лишь недавно, 150–200 лет назад стал жить без рабства и крепостничества. До этого много веков жил с ними, и не обрушился. На чём же держался? Уж точно не на Салтычихах, не на Нестеровых, не на Чулковых и не на прочих самодурах, чья жестокость по отношению к крепостным переполнила даже чашу государственного терпения. Рабство держалось на чисто экономических отношениях. В эпоху ручного труда (а она лишь 250 лет назад закончилась), заставлять работать на себя раба, «говорящее орудие» (© Варрон), весьма выгодно. Раба можно с помощью плётки принудить пахать, когда, скажем, вол или конь давно уже встанут от усталости, не реагируя на кнут. Раба можно обучить выгодному ремеслу, а вола вряд ли. Как известно, Ходжа Насреддин брался обучить ишака читать Коран, просил на процесс 40 лет, искал спонсора и не нашёл. Раба учат 3–4 года, а спонсор не нужен: хозяева ещё и приплатят. Раб может произвести больше коня или вола — вот в чём фишка. Но у этой монеты есть обратная сторона: раб или крепостной ценное орудие; он дорого стоит. Например, в России начала XIX века крепостной мужчина в расцвете сил (тягло) стоил 80-100 руб. серебром, а корова — 20 руб. В пять раз выше! Кто после этого станет ломать столь дорогостоящее орудие, забивая его до смерти? Идиот, или садист. Или тот, кому имение досталось на халяву, например, по наследству. Хватало в России и тех, и других, и третьих. Но большинство помещиков прекрасно понимало высокую стоимость одушевлённого имущества, и почём зря кнут не гулял: невыгодно.

Что говорить, моя собственная пра-пра-пра-бабушка Анна Дементьевна родилась в 1843 году крепостной крестьянкой. Умерла она в 1918-ом, 75 лет от роду: революционный голод и разруха подкосили. Но Ленина в 1918-ом слушала. И прокляла. К историческому «балкончику Моссовета» шли, как на праздник, всей разросшейся семьёй. С младшим сыном Андреем (1865–1935), внучкой Анастасией (1890–1942) и правнучкой, то есть моей бабушкой Марией (1919–1994) у неё в утробе. Никого из них, кроме бабушки, я не застал. Но остались фотографии тех лет. Твёрд, суров и пронзителен взор Анны Дементьевны. Не знаешь, скажешь: Салтычиха. К счастью, сохранились её рассказы. Крепостной она была у помещиков Лыковых в Белоруссии, в Витебской губернии. В этом статусе в 1860 году, в 17 лет, вышла замуж. С пяти лет ходила «к барам на уроки», так это называлось. Корзинки они там плели на продажу. Детские и девичьи пальчики это лучше всего делают. Рабочий день был равен световому. Жечь дорогие свечи в «мануфактуре» запрещалось, керосинок ещё не было. А при лучине криво выходит. Секли? А то! Заболтаешься с подружками, не выполнишь урок — той же лозой по ногам да по заднице. Не так больно, как обидно: при всех подол задерут. Придёшь домой, отец, Дементий Евграфович, ещё добавит. Вожжами. И отправит спать голодную, без ужина. Потому как: нет урока — нет и от управляющего платы. А ест юница-девица Аня с завидным аппетитом. Обедом кормили у помещика на работе, и никогда его не лишали. Без разносолов, но щей и каши — от пуза. По церковным праздникам, коих было немало, давали мясо.

Были и новости: в 1855-ом открылась за 7 километров церковно-приходская школа. Пращурку мою туда записали, и в 1859-ом она успешно овладела грамотой, о чём имеется (сохранился!) похвальный лист. Анна Дементьевна очень им гордилась. Вставила в рамку, и всем малолеткам в семье демонстрировала. Совала под нос и заставляла вслух оглашать перед поркой за плохую успеваемость, на что она была горазда. В школе свечи жечь дозволялось: платило земство. Там и жениха себе моя бойкая прародительница нашла. Отменного, надо сказать: наследника кузнеца. Но он был от других помещиков; пришлось вести переговоры. Тогда она хозяев своих, Лыковых, второй раз в жизни увидела. Они в Витебске жили, что было экономически выгодно. Крестьяне, привёзшие в город товары на продажу, экономили на постое и, самое главное, на «тележных». Лошади, как известно, гадят, а город не деревня: навоз надо убирать. Для этого использовали арестантов, но их надо кормить. Да и чиновникам с городских работ всегда перепадало: они установили немалый «тележный» сбор. Брался он вечером: специальный человек обходил телеги, ночевавшие на рыночной площади. Крестьяне Лыковых сворачивались загодя и ехали ночевать на городское подворье, избегая налога. Любви моей прародительницы помещики обрадовались: вот бойкая деваха, свой кузнец теперь будет! Неважно, что жених младше невесты на два года и она, фактически, женила его на себе. В итоге стала моя пращурка Ковалёвой вместо Лыковой. Фамилии крепостным давались по помещику. Вы чьи? Лыковы! Потому-то в России сейчас столько Голицыных, Оболенских, Шереметевых и Трубецких. И все графья, ага. То ли дело Ковалёва: жена коваля, кузнеца.