Записки бизнесюка - [119]

«Это дерево меня спасло. Я в Сибири с трассы вылетел. Колесо взорвалось; фуру гружёную повело. Я по тормозам. А я тогда молодой был, дурак, не пристёгивался — ну и проломил башкой лобовое стекло. Вылетел рыбкой из бескапотника, закувыркался; там, как назло, овраг. Очухиваюсь: кровища! Всю башку бестолковую рассадил, да ещё, когда катился, от веток досталось. Денёк солнечный, весна, а я в тени. Тень со стороны трассы и колышется. Что такое? Я вверх глянул и обомлел: надо мной передние колёса моей фуры висят; а задние колеса тягача на самой кромке оврага. Движок я то ли выключить успел, то ли он сам заглох. Тишина. Фура надо мной раскачивается и скрипит. Слышу, как песок шуршит, из-под задних колес сыплется: сползают они. А я двинуться не могу, хотя тело и чувствую. Сильно оглушило. Ну, думаю, всё! Сейчас фура на меня завалится — и кранты. Хотя если она завалится, мне и так каюк: я за фуру и груз вовек не расплачусь, наверное, не стоит рыпаться-спасаться. Вдруг слышу: вроде как, пищит подо мной кто-то. Гляжу: а я росток кедра придавил. Крохотный такой; от земли не выше пальца.

Я ему: «Извини, друг, не могу двигаться». А он обругал меня матерно, сделал что-то — зелёным сверкнуло! — и я почувствовал, что ползти могу. Кое-как, извиваясь, отполз. Он примятый; на боку лежит. Вернулся, стал поправлять. Говорю: «Сейчас фура свалится, и нам обоим кранты. Ты через фуру не прорастёшь: не задушит, так искривит». В ответ слышу, что он всегда путешествовать хотел, потому у дороги и вырос. Другие деревья над ним смеются: мол, стой на месте, обормот, нормальное дерево должно на месте солидно стоять, а не шляться, где попало. Я говорю: «Если ты меня спасёшь, я тебя с собой возьму. Буду возить, пока не вырастешь». А он: «Люди всегда врут! Только ссать на нас сверху горазды, и с пилами-топорами нападать. Ещё и огнём жжёте! Хуже гадов-древоточцев; те хоть молчат»! Минут пять мы с ним препирались. Я к тому времени уже разогнуться смог. Делать нечего: вылез из оврага, нашёл ведро и сапёрную лопатку; вниз спустился; стал его выкапывать. Как фура в овраг не опрокинулась, когда я в кабину лазил, до сих пор понять не могу. А он ещё и покрикивает: «Корни режешь, чёрт безрукий, копай там»! Выкопал. Он сам сказал, куда его приладить: за кабину слева.

Закрепил я его и говорю: «Что дальше? Как спасаться будем»? А он: «Сиди, жди»! Я и сижу; только голову перевязал. По рации попробовал помощь вызвать — да куда там! Глухомань. Дорога пуста: за час две фуры мимо прошли. Остановились, посочувствовали. А что они сделают? Я гружёный; меня фура с места не сдвинет; на трассу не поставит. Тут помощнее технику надо, а где её взять? Ребята обещали помощь к вечеру: пока доедут до села, где по слухам есть серьёзный трактор; пока уговорят; пока он ко мне доедет. Кукую. Через час опять зелёным сверкнуло, и как-то недобро. Лес зашумел. Гляжу: трактор стоит! Как он подъехал, что я не услышал? Вроде, не дремал. И трактор какой-то странный, чуть ли не довоенный; я таких и не видел. Но мощный; гусеничный. Тракторист ещё страннее: весь чёрный, как головешка, хотя и не негр. И немой: только мычит и знаками показывает, куда трос крепить. А пахнет от него будто тиной. Я перекреститься хотел, а кедр мне: «Не стоит, если фуру спасти хочешь. Уедешь, тогда крестись-молись». Я и не стал. Зацепил трактор фуру за зад; дёрнул; выволок на трассу. Тракторист денег не взял; руки не пожал; трос сбросил и уехал, будто обидел я его. Но поехал, как положено, с лязгом и дымом. За поворот завернул — и звук пропал. Я хотел посмотреть, куда он делся, а кедр мне: «Езжай отсюда скорее, дурашка любопытная»! Я и поехал. Только по рации сообщил, что помощь больше не нужна.

Так и ездили мы с кедром 6 лет. Он много стран повидал. Пару раз приезжали мы к тому оврагу. Уж как он доволен был: хвастался, а другие деревья завидовали. Характер у него… скрипучий. Потом он вырос, и сам попросился на постоянное место. Теперь у меня на участке живёт. Разговаривает со мной не часто. Но он предупредил, что так и будет: они в молодости шебутные, а потом, когда тело огромным становится, им не до глупых разговоров. Поздороваемся-попрощаемся — и всё. За одним исключением: я его орехи из шишек всегда с собой вожу. Что-то ем (он разрешил), но стараюсь и посадить. Он очень интересуется, где посадил, и что выросло. Рассказываю. Так и живём».

Что это? «Полдень XXI век»: говорящие деревья; трактористы-зомби. Галлюцинации от сильного сотрясения мозга? (Кто головой лобовое стекло выносил, поймут). Возможно. Но одного из двух водителей, что мимо той аварии ехал, я знаю. Подробности бедственного положения рассказчика он подтвердил: стояла фура, наклонившись в овраг; держалась на соплях. Никакими лебёдками не справишься. Потом она своим ходом до поселковой больницы дошла. Кто её вытащил? Трактор из посёлка за ней не приезжал. Довоенных тракторов в округе нет. Не зубами же сильно избитый, истекающий кровью после аварии человек 36 тонн дёргал. Загадка. Одна из многих мистических историй русских дорог.

Помню другого чудика; камазиста (водителя КАМАЗа). Понятное дело, у шофёров в рейсах одежда не очень: робы да ватники. А он ездил в костюме с галстуком и в модном пальто. Говорил: «Я должен машину к рейсу так подготовить, чтобы в галстуке ехать. И аварий быть не должно. А если я робу надел (сменный комплект у меня таки есть), значит, сам дурак». Так и ездил 20 лет в галстуке; народ пугал. Потом на пенсию ушёл.