Записки белого офицера - [3]

После ухода немцев в немецких колониях образовался «Zelbetchutz». Всего было 16 рот: 8 менонитских и 8 лютеранских и католических. Командовали почти всеми ротами оставшиеся на Украине германские унтер-офицеры. Командовали, надо сказать, прекрасно, умели держать людей в руках. Покровительствовал впоследствии этой организации генерал Шиллинг, который в помощь немцам прислал два полка: Мелитопольский и Бердянский и небольшое количество артиллерии, в числе которой должна быть наша батарея. Трепов был назначен начальником гарнизона и комендантом города Мелитополь. Всеми вооруженными силами от Днепра до Верхнего Токмака командовал сперва недолгое время генерал Тилло, затем его заменил генерал Шиллинг. Перфильев командовал вооруженными силами Прбской, Гальбштадской и Гнодентской волостей, т. е. всем немецким Зелбетшутцем; ему непосредственно подчинялась и наша батарея. Все добровольческие части в пределах вышеуказанных волостей состояли на иждивении колонистов, которые безвозмездно их обеспечивали всем необходимым для жизни.

По приезде в Мелитополь поступила к нам масса добровольцев – студентов, гимназистов и др., удравших от большевиков с Украины. Кроме того, нам прислали людей, силою мобилизованных из окружающих русских деревень. Во всех этих деревнях небольшая кучка большевиков держала в страхе остальных, которые не смели добровольно идти на мобилизацию к нам. Потому часто эти мобилизации проходили при помощи вооруженной силы. Сверх всякого ожидания эти люди оказались потом отличными солдатами. Там же были получены в очень небольшом числе лошади – только под орудия. Тогда же прибыл из Новороссийска Апрелев с незначительным количеством старых, рваных английских шинелей. Вслед за сим я был командирован командиром гвардейской артиллерии генералом Безкорниловичем в Севастополь для приема и отправки в Мелитополь орудий, снарядов, патронов и всякого рода артиллерийского имущества.

С нарядами, требовательными ведомостями мне пришлось побывать во всяких учреждениях. Трудно себе представить, чтобы число штабных и прикомандированных могло достигнуть во время, когда каждый боеспособный человек нужен на фронте, такого безобразного количества. Например, штаб генерала Боровского, командовавшего всеми крымскими войсками, достигал вместе с конвоем трех тысяч человек. Каждая бумага, попадавшая в эти штабы, каждый требовавшийся наряд проходил через столько рук, записывался в такое число журналов, что проходилось ждать неделями, причем старались уклониться от выдачи чего либо из складов, где все необходимое имелось в наличии, в то время как на фронте во всем был недостаток. Отвратительное было это время – оно продолжалось целый месяц, – сидел в Севастополе в безысходной тоске. Мой брат в это время тоже сидел со мной. Он лечил нарывы на руке. За две недели до меня он уехал.

В середине февраля 1919 года я был вызван Треповым в Мелитополь, чтобы заменить Кривошеина, бывшего тогда у него адъютантом, но, к счастью, эта честь меня миновала. Вскоре мне удалось выехать в Гальбштадт, где находился Перфильев и хозяйственная часть, при которой меня временно оставили. Начальником хозяйственной части был прибывший за неделю до того с Кавказа Лехович. За мое отсутствие была произведена в немецких колониях мобилизация лошадей, получили мы, кроме того, небольшое количество сабель (тоже от колонистов), так что один взвод батареи стал конный. Жил я, согласно заведенному порядку, в доме одного из самых богатых гальбштадтских колонистов Виллиса в отдельной комнате с удобной кроватью, все необходимое, начиная с постельного белья и кончая едой, мы получали от хозяев. В конце февраля положение на фронте стало ухудшаться, бывшие против нас банды Махно подкреплялись прибывающими большевиками. В один прекрасный день Перфильев послал меня с приказанием по фронту. В это время шли сильные бои; большевики наступали серьезно; роты колонистов не выдерживали. Возвратившись из поездки, я узнал, что Большой Токмак, находившийся в 6 верстах от Гальбштадта, был занят большевиками. В один из последних дней явился к Перфильеву некий обер-лейтенант германского генерального штаба фон Хонмейер, предложивший свои услуги. Он был принят и помогал в работе штаба.

Сразу по моем прибытии мне было приказано собрать обоз и увезти его к Мелитополю. К утру следующего дня мне удалось тронуться; грязь была невылазная, лошади с трудом шли, а большевики подходили к Гальбштадту. Я выбрался на обходную дорогу и взял направление на немецкую колонию «Орлов». Вся дорога была забита удирающими колонистами; меня то и дело обгоняли пешие и конные военные чины колонистской самообороны, что явно указывало на неблагополучие на фронте. Я решил идти безостановочно и прошел в один день 60 верст. По дороге меня встретил брат Илиодор, посланный командиром разыскать меня, с приказанием во что бы то ни стало быть сегодня в Мелитополе, так как все части отступали на Мелитополь и вряд ли станут задерживаться. Брат мой с трудом меня нашел, т. к. я пошел не по прямой дороге.

В Мелитополь я вошел поздно вечером; в городе ни одного солдата, какие-то темные личности грабили лавки и частные дома. Было так неприятно, особенно при сознании, что обоз на моей ответственности. На вокзале я нашел Трепова, и с помощью Кривошеина нам удалось его уговорить дать вагоны для погрузки имущества. К утру все было готово, и я двинулся на Тамань. Незадолго до моего отъезда батарея подошла к Мелитополю, и я узрел следующее. В тот день, когда я выходил с обозом из Гальбштадта, колонисты, почувствовав, что его уже нельзя будет удержать, решили сдаться. Образовали комитет из самих колонистов, который должен был взять власть в свои руки и арестовать Перфильева. Последний ничего об этом не знал, т. к. решение комитета старались держать в тайне. Выходя утром из своего штаба, он встретил фон Хонмейера, который шел предупредить его. Перфильев не поверил, но в это время увидел группу, идущую по улице с красным флагом. Он подошел к ней, отнял флаг, разорвал его и в сопровождении Леховича и своего вестового, сев на лошадей, присоединился к батарее. Фон Хонмейер исчез. Батарея с регулярными добровольческими частями отступала по железной дороге Александровск-Мелитополь, а почти все колонистские роты разбежались, причем двое из командовавших ими германских унтер-офицеров застрелились (помню фамилию одного из них – Зонтаг).