Записки артиллерии майора - [10]

Российская жизнь без доносов ненормальна, и вскоре в Тобольск - сибирскую столицу, а потом и в Петербург полетели доносы. Поначалу власти ограничивались предупреждениями, а затем - это было уже в 1738 году - в ответ на донос таможенного подьячего Тишина прислали фискала, который, пожив некоторое время в Березове и даже подружившись с Иваном Долгоруким, вернулся в Тобольск. Вскоре оттуда - как следствие его доклада - в Березов был прислан указ отделить Ивана Долгорукого как главу семейства (его отец Алексей Григорьевич умер в 1734 году) от прочих Долгоруких и заточить в земляную тюрьму. В августе того же года Иван, двое его братьев - Николай и Александр, а также шестьдесят жителей Березова, имевших общение со ссыльными, были арестованы и вывезены под караулом в Тобольск. Начался сыск. Долгоруких ждала дыба. Показания, данные Иваном под пыткой, были столь серьезны, что по указу правительства его доставили в Шлиссельбург, куда в январе 1739 года стали свозить оговоренных им родственников - участников, а теперь - по сыскной терминологии - соучастников, знаменитых событий начала 1730 года.

31 октября 1739 года в Петербурге "Генеральное собрание" из высших сановников государства, рассмотрев в течение одного дня дело, которое велось целый год, приговорило Ивана Долгорукого к колесованию, Василия Лукича, Сергея и Ивана Григорьевичей - к отсечению головы, другие Долгорукие наказывались тюремными заключениями неограниченных сроков. 8 ноября 1739 года под Новгородом, при большом стечении народа, князья Долгорукие были казнены. Ивана "помиловали" - колесование заменили четвертованием. Его младшие братья - Николай и Александр - были отвезены в Тобольск, где им вырезали языки и наказали кнутом. Правда, Бирон, ставший регентом после смерти Анны осенью 1740 года, распорядился отменить казнь молодых людей, но сибирское начальство сообщило, что указ о помиловании опоздал, преступники уже наказаны и сосланы соответственно в Охотск и на Камчатку. Третий их брат - юный Алексей был приписан матросом в экспедицию Беринга. Суровая судьба ждала и сестер Ивана: [23] бывшая "государыня-невеста" Екатерина была насильно пострижена в Томске, ее сестры Елена и Анна - соответственно в Тюмени и Верхотурье. Главный доносчик, чье писание дало ход всему делу,- таможенный подьячий Тишин получил повышение - стал в Москве секретарем, а также удостоился премии в шестьсот рублей, которую ему, согласно указу, было предписано выдавать в течение шести лет, так как "он к пьянству и мотовству склонен". Государство всегда трогательно заботилось о своих доносчиках.

Лишь в начале 1740 года Наталья Борисовна Долгорукая, оставленная на время следствия в Березове, узнала наконец о страшной судьбе своего мужа и его родственников. Ей позволили вернуться в Россию, куда она и отправилась вместе с детьми, родившимися в Березове: старшему - Михаилу - было восемь лет, а младшему - Дмитрию - полтора года. В день смерти Анны Ивановны - 17 октября 1740 года - она въехала в Москву, где ее крайне неприветливо встретили Шереметевы, и особенно брат, знаменитый богач Петр Борисович, унаследовавший практически все состояние отца.

Наталья Борисовна Долгорукая с огромными трудами поставила на ноги старшего сына Михаила и в 1758 году постриглась в одном из киевских монастырей. Там и жила она, известная как старица Нектария, вместе с младшим психически больным сыном Дмитрием, который в 1769 году умер на руках матери. Там она и написала "Своеручные записки" и там же 3 июля 1771 года пятидесятисемилетняя Наталья Борисовна Долгорукая закончила наконец свой тяжкий земной путь.

Семейство же Долгоруких было возвращено из ссылки тридцатью годами ранее, когда к власти в конце 1741 года пришла Елизавета Петровна. А в ссылку теперь отправили их гонителей - Бирона, Остермана, Миниха. Вместе с сосланным в зимовье за Якутск бироновским сподвижником вице-канцлером М. Г. Головкиным добровольно отправилась его жена графиня Екатерина Ивановна Головкина, которая на уговоры императрицы Елизаветы Петровны остаться при дворе - Гловкина была статс-дамой - якобы отвечала: "На что мне почести и богатство, когда не могу разделить с другом моим. Любила мужа в счастии, люблю его и в несчастии, и одной милости прошу, чтобы с ним быть неразлучно". Новая императрица не возражала.

Все повторялось, и уже другие женщины брели по Владимирскому тракту вслед за своими мужьями.

Иная судьба и иные мемуары оставил после себя следующий наш автор - артиллерии майор М. В. Данилов. Читая их, мы видим мир XVIII века уже с иной, чем у предшествующих [24] авторов, жизненной и социальной позиции. Это взгляд солдата, честно прослужившего Отечеству всю свою жизнь, гордого сделанным им. На покое, в деревенской тиши он вспоминает прошлое, чтобы его потомки знали славные дела предка и не забывали его. Записки свои майор Данилов сочинял с любовью, основательностью и "расстановкой". Они начинаются с пространного генеалогического экскурса в прошлое рода Даниловых - дворян, ничем особенным себя не прославивших. Исторические изыскания мемуаристов, наполненные колоритными зарисовками быта помещиков, незаметно переходят к воспоминаниям самого автора, прожившего нелегкую жизнь рядового дворянина. Неспешное, хотя и не особенно детализированное, изложение материала не оставляет нас равнодушными. Старинный стиль его мемуаров необычайно прост, выразителен и безыскусен. Перед нами не столько источник, дающий какую-то дополнительную информацию об эпохе (из иных источников мы знаем о ней гораздо больше), сколько целостное произведение, отражающее строй мысли человека XVIII века, взявшегося за перо совсем не потому, что ему было нужно в чем-то оправдаться перед современниками и потомками или выплакать на страницах мемуаров свою незатихающую душевную боль, а потому, что ему, прожившему пусть не блистательную жизнь, было не все равно, что будут о нем думать его дети и внуки. Он берется за перо, чтобы подвести итоги достойного существования на земле и тем самым дать пример другим. Из мемуаров Данилова видно, чем силен этот человек: любовью к своему делу, живым созидающим умом, честностью, исполнительностью, умением наблюдать и - самое главное - достоинством самой высокой пробы, достоинством, идущим от надежной уверенности человека в своем праве и готовности защитить себя. И корни его рода, уходящие в глубь веков, дают основания для такой уверенности. Читая записки майора Данилова, мы можем лишь сожалеть, что не написано и не дошло до нас столько подобных воспоминаний. Тем ценны эти записки, по праву стоящие в ряду с другими источниками "эпохи дворцовых переворотов".