Записки археографа - [59]
Автору примечаний второго почерка также, как и его предшественнику, свойственно символическое перетолкование библейских книг[476], вместе с этим ему присуще и стремление дать своеобразный реальный комментарий. «Тое апрѣл, тамо в теплых странах хлѣб созревает»[477], отмечает он; а около слов «мѣхи ветхи винны» пишет: «…во оных странах был обычай наливати вино в мехи кожаныя, еже мы зовем сумками»[478]. В некоторых случаях он ссылается на источник своих сведений. Встретив в книге Иова слова «но убо се есть звѣрь у тебе, траву же аки волове яст…», автор второго почерка написал на полях: «есть звѣр бегемот, его же азъ сотворил яко и тебе. Траву ясть яко воль, нѣцiи мнят слона быти, а инш звѣря велми великого, людей нашим незнаемаго. Есть звѣр одонтотуранонъ, той великъ, яко и слона могiи поглотити. Во алфавит зри»[479].
Особенно многочисленны комментарии исторического характера. Он пишет, что гибель Иерусалима, предсказанная пророками «от римлян бо сия вся быша, а не от Антиоха, но от Еуспесiaнa»[480]. Соперничество между библейскими «царем южным» и «единым от князей его» объясняется так: «…о царѣ египетском иже бысть Птоломеи Филадельфъ, той воева с царем Сирiиским, зде припоминаеть воины между царми египетскими и сирiискими, межу которыми лежит земля жидовская»[481].
В другом месте, комментируя текст книги пророка Даниила, автор сделал любопытное примечание: «Дарiи Астiаесов царя Мидска дал свою дщерь за Кира перского, сестреница своего, а с нею царство Мидское в вѣно, понеже Дарiи не имѣль сыновъ. И с царем Вавилонским не имѣл мира и зачал воину и взял себѣ на помощь зятя своего Кира, его же учинил гетманом воинству своему. А Кир имѣл с собою немало людем воинских, и тако они два взяли Вавилон, яко пишет Иосиф евреин. И убо Дарiи едино лѣто царствовав, предаде Киру».
Источником сведений, судя по ссылкам, автору служит «История иудейской войны» Иосифа Флавия. Известно, что древнерусский перевод этого сочинения находился в Литве уже не позже середины XVI в. в составе Виленского Хронографа, хранившегося в библиотеке АН Литовской ССР (№ 109/147), где были, кроме «Истории Иудейской войны», ещё библейские книги, выдержки из византийских хроник Георгия Амартола и Иоанна Малалы и некоторых других источников[482]. Любопытно, однако, что процитированный выше текст имеет существенные отличия от текста Виленского Хронографа. Прежде всего, сообщаемые в нём сведения более подробны, чем то, что можно прочитать в «Истории иудейской войны» в составе виленского Хронографа. В нём вообще нет сведений, которые, со ссылкой на Иосифа Флавия, сообщал автор второго почерка[483]. Очевидно, в распоряжении комментатора (комментаторов?) была какая-то другая, существенно отличная редакция сочинений Иосифа Флавия. Отметим и ещё одну особенность: здесь ощущается влияние западнорусской лексики. Кир, воевода Дария, превратился у автора второго почерка в гетмана [484]. Так можно было написать только в Литве. Примером этому служит третье послание А. Курбского, упоминавшее «гетмана великого»[485].
Комментарии сделаны автором второго почерка не только по-русски, но и на латинском и греческом языках. Это замечания типа vide[486], in gloria Patri sui[487], liberum arbitrium[488], finis[489], animadwerte infra[490]. Рядом с именами сирийского царя Антиоха IV и его преемника Антиоха V появились их греческие прозвища – ,επιφανής[491] и ‘ευρατωρ[492], плохо сохранившаяся греческая запись помещена на полях Евангелия от Иоанна[493]. Вторым почерком не сделано ни одного открыто полемического примечания, которые так характерны для автора первого почерка. Их отсутствие, возможно, объясняется многочисленными заметками, сделанными раньше автором первого почерка.
Можно предположить определённые отличия во взглядах этих людей, но оба автора комментариев едины в одном – нет ни одного примечания, ни одной правки к тексту Апостола, изданного в Острожской Библии.
Заканчивая наше сообщение о глоссах к тексту Острожской Библии, приведём некоторые предварительные выводы. Глоссы появились в книге не позже 1597 г., когда Библия, судя по записи, оказалась в Савватиевой пустыни под Тверью. Заметки сделаны на территории Литвы (в границах конца XVI в.).
Заметки на листах книг нередко служили в эту пору средством полемики, возможностью высказать своё мнение по различным вопросам общественной жизни.
«Энциклопедичность» Острожской Библии располагала к рассуждениям. В научный оборот уже введены пометы на полях Библии, купленной в 1902 г. для Волынского древнехранилища. «Волынский религиозный вольнодумец», как назвал их автора первый исследователь помет О. А. Фотинский, отличался непримиримостью к католицизму и унии[494]. Новые свидетельства деятельности «волынского вольнодумца», обнаруженные И. Э. Мыцко на полях рукописных «Бесед Иоанна Златоуста», говорят о его социальном радикализме
