Записки агента Разведупра - [11]

На углу Микаельской улицы повстречался с высокими плотным господином в шубе.

Ну как не узнать? Баумгартен. Певец, адвокат, весельчак-каламбурист.

Вспомнилась Москва!

Москва христианская, незарубежная, Москва сытая хлебосольная, а не голодная, разграбленная и изнасилованная душегубами.

Опять не рискнул окликнуть его. А он шел крупным шагом передо мной и приятно попыхивал сигарой. Поклонился какой-то даме и зашел в парикмахерскую. Я понуро побрел дальше. На крыше многоэтажного дома трепалась грязно-красная тряпка.

«Р. С. Ф. С. Р.»

Как будто внезапный порыв ледяного ветра остудил мою грудь. Я окинул взглядом красный дом и подумал:

«Там работают Розентали и Фишманы по подготовке восстания».

Почти напротив советского логовища высилась массивная фигура великого певца свободы Финляндии — Рунеберга… Какая ирония!

Прошел всю Эспланадную улицу — повернул обратно по Александровской, мимо Сенатской площади. Как и раньше, памятник Царю-Освободителю в каменной ограде! Как и раньше, живые, чуть тронутые морозом цветы на пьедестале памятника!

Белые колонны Сената — все по-старому, но в новых вехах истории.

Идя по Александровской улице, я увидел в окне музыкального магазина Фацера громадную афишу на финском, шведском, французском и русском языках. Остановился и прочел:

«Бал-маскарад при участии примадонны Шведской оперетты Э. Гистет, Джиральдони, балерины М. Пайшевой, Г. Ге и др. лучших артистических сил. Сбор поступит в пользу Русской детской летней колонии. Дамский комитет. Председательница А. Васильева».

Продажа билетов была у Фацера. Купил два билета по сто марок. Вернувшись домой, сообщил «жене», чтобы готовилась на бал.

Удобный случай явиться неузнаваемым в маске и домино.

В случае чего можно было покинуть бал до полуночи…

Немало пришлось приложить усилий, чтобы уговорить «жену» идти на бал.

Но до бала случай свел меня с неким господином Марухиным, назвавшимся бывшим певцом Императорских театров…

Бритый брюнет, средних лет, пожалуй, красивый, с манерами, говорящий свободно по-французски и шведски, познакомился со мной в кафе-ресторане на вокзальной площади. Разговорились, и оказалось, что он принимает деятельное участие в устройстве вышеупомянутого бала. Я сказал, что охотно пошел бы с супругой, да боюсь скучать. Знакомых, дескать, нет. Купил у него два билета по двести марок и пригласил навестить меня на следующий день. Познакомиться с моей супругой.

Зашли мы с ним в ресторан «Кямп» и выпили там кофе. Спирт оказался у нового знакомого в серебряной фляге.

Крепкий пунш развязал язык моему артисту. Он начал бахвалиться своими связями в обществе, как местном, так и эмигрантском. В особенности его речь изобиловала именами дам из высшего, по его словам, общества.

Расстались мы с ним поздно вечером — добрыми приятелями.

На следующий день он прибыл в автомобиле — надушенный, в шикарном жакете и полосатых брюках. И сразу очаровал «жену». Кого не знал этот типик — все лучшие модистки, маникюрши, парикмахеры и гадалки были у него в «свежей памяти»; городские сплетни, новости театра, тайны клубов и ресторанов — все в изложении артиста превращалось в быль, уснащенную богатой фантазией. В этот вечер мне можно было написать большую часть первого доклада Розенталю.

Из болтовни «артиста» многое, оберегаемое от большевистского уха, стало ясным как день. После ужина Марухин предложил нам поехать в ресторан «Берс» потанцевать.

Поехали…

В роскошных, залитых светом залах танцевали под великолепный румынский оркестр Рафаэля.

И правду сказать, «артист» был там свой человек. Редкой дамы он не знал и не раскланивался с ней. Невзирая на «сухой режим» — на столиках были стаканы с ликером и в чашках кофе… спирт. В одной из лож я увидел Бобрищева в компании каких-то дам и жгучих брюнетов.

Дамы были очень шикарно одеты, с крупными бриллиантами в ушах и со множеством колец на пальцах.

Я нарочно спросил «артиста»:

— Кто эти дамы там, в третьей ложе?

Марухин умело вооружился моноклем и протянул брезгливо:

— Большевички. Я их знаю. А этот маленький лягушонок в смокинге — их секретарь Коренец. Пьянчуга. Недавно в «будку» угодил. На улице спать вздумал, каналья. Дипломатический паспорт от штрафа спас.

Осведомительность была изумительна! Я уже заподозрил своего нового приятеля в причастности к полиции. Напрасно.

— Вот видите, почти около выхода сидит лысый господин в визитке. Это гроза Гельсингфорса. Начальник политической полиции Хольмстрем, — продолжал Марухин, мигнув невооруженным глазом в сторону двери.

— А что, господа большевики часто бывают тут, пьянствуют? — спросил я, не интересуясь начальником полиции.

— Эта сволота-то? Почти каждый день. Только вот этот пижон, сидящий возле «ювелирного магазина» в белом платье, редко заглядывает сюда. Он пьет по второразрядным кабакам. Это же бывший полковник, атташе бандитов. Говорят, что он валютой торгует. Долларами, — ответил «артист» компетентно и перевел взгляд на молоденькую даму в соседней ложе.

— Разрешите пригласить вашу супругу на вальс, — обратился он ко мне, учтиво поклонившись, и встал.

— Пожалуйста.

Моя «супруга» и «артист» влились в танцующую массу.