Записка смертника - [44]

Шрифт
Интервал

— Простите меня, вы бы не могли повторить еще раз, что вы сказали — я искренне просил небеса, чтобы мой голос звучал, мозг работал, а глаза не смотреть на нее…

— Я сказала вам, что вы перепутали столик — и все же, что мне «Пятая симфония», Моцарта? «Восьмая симфония», Малера? Я готов слушать этот голос вечно, не побоюсь сказать, именно вечно! Я все еще сидел, смотря в стакан с коктейлем, втягивая запах водки. Я боялся осмелиться посмотреть в ее глаза. Я боялся понять… Я могу влюбиться… Нет, я могу влюбиться в Магали… Эту девушку, я могу полюбить… Полюбить, безответной мне любовью… Нет… Спокойно… Это невозможно… Помнишь, что ты говорил? Тебе все ровно… Давай, проверим, правда, это, или нет! Небывалый до сей момента уровень адреналина, смешанный все возможным волнением, заставлял потовые железы работать еще активней, чем раньше. Успокойся! Конечно, я мог сделать вид, что ничего не почувствую при взгляде на нее, но, я знал, что у меня это не получится.

Черт, сколько я сижу? Сколько прошло времени, после последнего ее слова? Неужели, она ушла просить охрану о помощи? Я представил картину того, как высокий, темнокожий охранник выкидывает меня из клуба, на глазах у зевак. Именно, я не могу сидеть вечно. Мне надо собрать все свое мужество, и посмотреть в ее глаза. Надо, найти силы, чтобы поднять чертову голову. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я готов. Моя голова, медленно начала подниматься вверх, как бы я не хотел оттянуть момент встречи моих глаз с ее глазами, у меня бы это никогда не получилось. К моему счастью, она все еще стояла рядом со мной. Когда, моя голова достигла своего пика, я увидел ее лицо. Где нож? Вилка? Любой колющий предмет, которым можно лишить, дара видеть? Я хочу забыть это лицо. Нет, это невозможно. Почему глаза нагло врут мне, и моему сознанию? Я не мог осмыслить насколько лицо этой девушки прекрасное. Я знал, что можно выйти из-под гипноза, злых чар, в конце концов, проснуться от долгой комы, но чтобы, выйти из-под волшебных чар красоты этой девушки? Никогда. Мои глаза застыли. Они застыли на ее лице, не желая даже моргнуть и пару раз, чтобы смочить роговицы. Они не желали, и терять тысячной секунды, в смачивании роговицы. Что значило, смочить роговицу? Закрыть глаза. Закрыть ее лицо. Потерять, то ощущение реальности, которое было при взгляде на нее. Даже тысячная секунда покажется вечностью. Слова идеальная и красивая, божественная и потрясающая, изумительная и соблазнительная, я мог бы повторять миллионы раз, миллиарды раз. Столько, сколько необходимо для того, чтобы мой язык навсегда потерял способность создавать звуки.

Ее лицо не нуждалось в описании. Потому, что каждая часть лица настолько красива, что бешеный поток мыслей в голове, только мешал в осознании ее блестящей красоты. Пожалуй, стоило отметить, немного округленную форму лица, придающей образ непорочности, доброты, честности. Хм, бывают такие люди, на которых посмотришь, и понимаешь, что сердце у них доброе, что это прекрасные в душе люди. Она одна из тех немногих людей, к черту, она единственная. Единственная и неповторимая. Я уверен, что ни один человек, не смог иметь хотя бы одну одинаковую черту ее лица, тем более души. Почему я уверен, в том, что она чистейшей доброты человек? Я уверен. Я ослеплен ее красотой. Чувства, которые забушевали внутри меня, говорили мне об этом.

Девушка, была немного темной, словно та самая индейская красавица, о которой говорила Ясмин. Цвет ее, немного шоколадной кожи идеально сочетался с цветом ее глаз. Ах, ее глаза. Если бы я был писателем, то бы я написал книгу, где больше десяти тысяч страниц описывали внеземную красоту ее лица. А также бонус в пятьсот страниц, о красе ее удивительных глаз. Можно подумать, что я полюбил ее глаза, но это не так. Смотря в ее глаза, я смотрел в ее внутренний мир. Смотрел в ее душу. По многим сказаниям, по разным легендам, глаза человека являются дверью в душу. В некоторых легендах, говорилось о том, что, если человек захочет, чтобы вы увидели его душу, его внутренний мир, тогда он вам откроет ее. По глазам человека, можно сказать многое, о личности. Можно понять, что он жадный, гнусный, подлый человек, или, в моем случае о том, что это прекраснейший человек в душе. Ее глаза блестели в свете маленьких лампочек на потолке. Они были настолько большие, настолько пропитаны добром, любовью ко всему окружающему, что даже при одном взгляде в эти глаза, самый безжалостный, кровавый убийца за всю историю человечества, вмиг стал бы добрым, вмиг понял, что, есть, добро в этом мире. Эти глаза, хм, пожалуй, мне даже не нужно никакого алкоголя, чтобы опьянеть, потому что от ее глаз, я вмиг пьянел. За все это время, что я думал о ее красоте, я понял одну простую истину. Она будет притягивать меня всю оставшуюся жизнь. Я понял, что сопротивляться тому факту, что я полюбил ее, уже бесполезно.

— Девушка, я ничего не перепутал, — надеюсь, голос мой звучал убедительно.

— Не перепутали? — удивленно спросила она.

— Да, — я сделал маленькую паузу, чтобы перевести дух от наплывших на меня чувств. — За этим столиком должны сидеть три девушки. Одну зовут Ясмин, а других девушек я, к сожалению, не знаю, — на слове девушек, я постарался сделать интонацию абсолютно не заинтересованного в данных девушках человека. Но, это не так, пожалуй, единственного чего я хотел в данный момент, узнать имя этой прекрасной девушки, которая запечатлела меня.


Рекомендуем почитать
Тополиный пух: Послевоенная повесть

Очень просты эти понятия — честность, порядочность, доброта. Но далеко не проста и не пряма дорога к ним. Сереже Тимофееву, герою повести Л. Николаева, придется преодолеть немало ошибок, заблуждений, срывов, прежде чем честность, и порядочность, и доброта станут чертами его характера. В повести воссоздаются точная, увиденная глазами московского мальчишки атмосфера, быт послевоенной столицы.


Синдром веселья Плуготаренко

Эта книга о воинах-афганцах. О тех из них, которые домой вернулись инвалидами. О непростых, порой трагических судьбах.


Чёртовы свечи

В сборник вошли две повести и рассказы. Приключения, детективы, фантастика, сказки — всё это стало для автора не просто жанрами литературы. У него такая судьба, такая жизнь, в которой трудно отделить правду от выдумки. Детство, проведённое в военных городках, «чемоданная жизнь» с её постоянными переездами с тёплой Украины на Чукотку, в Сибирь и снова армия, студенчество с летними экспедициями в тайгу, хождения по монастырям и удовольствие от занятия единоборствами, аспирантура и журналистика — сформировали его характер и стали источниками для его произведений.


Ловля ветра, или Поиск большой любви

Книга «Ловля ветра, или Поиск большой любви» состоит из рассказов и коротких эссе. Все они о современниках, людях, которые встречаются нам каждый день — соседях, сослуживцах, попутчиках. Объединяет их то, что автор назвала «поиском большой любви» — это огромное желание быть счастливыми, любимыми, напоенными светом и радостью, как в ранней юности. Одних эти поиски уводят с пути истинного, а других к крепкой вере во Христа, приводят в храм. Но и здесь все непросто, ведь это только начало пути, но очевидно, что именно эта тернистая дорога как раз и ведет к искомой каждым большой любви. О трудностях на этом пути, о том, что мешает обрести радость — верный залог правильного развития христианина, его возрастания в вере — эта книга.


Годы бедствий

Действие повести происходит в период 2-й гражданской войны в Китае 1927-1936 гг. и нашествия японцев.


Полет кроншнепов

Молодой, но уже широко известный у себя на родине и за рубежом писатель, биолог по образованию, ставит в своих произведениях проблемы взаимоотношений человека с окружающим его миром природы и людей, рассказывает о судьбах научной интеллигенции в Нидерландах.