Записи и выписки - [8]
Записи Л. Гинзбург. Она сказала Олейникову, что Брики страстно стремятся доказать, что они живы: Маяковский умер, а они живы. Олейников задумчиво ответил: «А ведь, в сущности, это так и есть…»
Жизнь И. Эренбург, «Виза времени», 245, закарпатские вывески: «Великое похоронное предприятие». «Продажа виктуалов». «Торговля жизненными потребностями и прочим мешаным обходом».
Жизнь Он же, там же, о последнем цадике. Рай — это память о добрых делах, а ад — это стыд. Всюду солдат учат по-своему, но всюду «раз-два»; но плох солдат, который в войну не забывает «раз-два». А что вся жизнь, как не война?
Заикание (pro domo mea). «Шкловский из своего умственного заикания создал жанр и стиль» (записи Л. Я. Гинзбург). — «У него мысли как булавки, натыканные в подушечку», говорила Э. Триоде (восп. В. Кат, 105).
Заповедь Serena Vitali о М. Цветаевой: она грешила не против седьмой заповеди, а против первой: «не сотвори себе кумира». <И против первой-«а»: не разрушай его>.
Звезда (с звездою?). В архиве я читал пустозвездные стихи.
Здравствовать Б. Томашевский — С. Боброву, 12 авг.1949: «Жалею Слонимского… Он, как говорится, опоздал на празднество Расина, но все еще не желает с этим считаться. Его темы тяжелее Ваших, и в них не наздравствуешься» (РГАЛИ).
Здоровье «Относитесь к вашему телу, как к автомобилю, — сказали мне. — Если будете заботиться — далеко уедете; если захотите таскать на себе — недолго пройдете».
Злоба дня (Б. Нольде, «Далекое и близкое»). В начале 1913 г., отделив Монголию от Китая, русские поручили буряту Джамсаранову издавать в Урге газету. В первом номере было написано о земном шаре, частях света, молнии и громе, формах правления, русско-монгольском договоре и пр. Номер бурно раскупался, потребовалось второе издание, а ламы жаловались хутухте, что круглая земля — это ересь.
Злоба дня За пастернаковским «Беспечно мчатся тильбюри, Своя довлеет злоба дневи» («Бальзак»), кроме 6-й главы от Матфея, — письмо Л. Толстого Фету, 12 нояб. 187 3: «Заботливы мы слишком оба, Пускай в грядущем столько бед, — Своя довлеет дневи злоба: Так лучше жить, любезный Фет». [24]
Знамение В Кампании заговорил бык; для отвращения беды его поставили на общественное довольствие (Ливии, 41, 13).
Звериное число А сколько строк в печатном листе, нормальных строк по 60 знаков? 666, звериное число. И 6 десятых.
Иверская, или Интервал междуударный экспериментальный пример В. Шершеневича («2x2=5», с. 25):
Интеллигенция «Не хочу умирать, хочу не быть» (Цветаева в записях 1940 г.). А Кузмин писал, что не хотел бы делаться католиком (или старообрядцем?), но хотел бы им быть. Был юбилей Эразма Роттердамского, И. И. X. сказал: «Ваш Эразм — воплощение интеллигентского отношения к действительности: пусть все будет по-новому, только чтоб ничего не менялось».
Инфлюэнтик А Л. Андреев кричал Бунину: вся интеллигенция разделяется на три типа — инфлюэнтик, неврастеник и меланхолик!
«Идеи, как и вши, заводятся от бедности», — говорил К. Зелинский А. Квятковскому (РГАЛИ 391.1.20, письма Квятковского Пинесу). «Идеологическая малярия», писал сам Квятковский. «За отсутствием крови пишем чернилами».
Интерпретация «Ты слушай не то, что я говорю, а то, что я хочу сказать!» — говорит жена мужу в анекдоте. Любители чтения между строк воображают такими всех классиков.
Интерпретация есть не что иное, как построение тезауруса: три разных интерпретации — это три по-разному рубрицированных тезауруса (доклад Д. Исхаковой). «Понимание» — это то, что можешь пересказать, «восприятие» — то, чего и не можешь; принимать одно за другое опасно.
Интуиция Можно читать на неизвестном языке, подставляя под звуки и буквы чужих слов похожие из своего языка. В «Вестник древней истории» самоучка прислал расшифровку этрусского языка: этруски значит «это русские» (как же иначе), поэтому их греческие буквы нужно читать, как русские; надпись на вазовом рисунке (буквы: хи, коппа, дигамма, эта, пси, йота…) читается: «хрен жили русы». (И редакция должна была подробно объяснять, почему это не может быть напечатано). Когда я смотрю на дерево, или здание, или стихотворение без подготовки и пытаюсь понять их интуитивно, мне все время [25] кажется, что это я его толкую на манер «хрен жили русы». Когда я читаю деконструктивистский анализ — тоже.
Рассказывал Ю. Шичалин. На вступительном экзамене девочка изумительно прочла «Пророка». «А кто такой серафим?» — «Херувим». (Я бы удовлетворился). «А что такое зеница? десница?» Не знает. Ш. обращается к ожидающим очереди: «Есть ли кто-нибудь, кто знает, что такое десница?» Мрачное молчание и из угла унылый голос: «Я знаю, только объяснить не могу».
Интернационал в пер. Колау Чернявского («Письма», Тифл., 1927):
Встань от расправы земли, Встань ты от голода-каторги, Лавы последней разлив, Грохоты разума в кратере. Наголо сбреем былое, Валом вздымайся, раб. Прочь мировые устои. Все — ты, ничто — вчера итд.
«Занимательная Греция» — своеобразная энциклопедия древнегреческой культуры, которая была тем зерном, из которого выросла вся новоевропейская и русская культура. В шести частях книги (с IX по II вв. до н.э.) рассматриваются и политика, и быт, и военное искусство, и философия, и театр, и поэзия — все в неразрывной связи друг с другом и с эпохой.
Первое посмертное собрание сочинений М. Л. Гаспарова (в шести томах) ставит своей задачей максимально полно передать многогранность его научных интересов и представить основные направления его деятельности. Гаспаров прежде всего знаменит своими античными штудиями, хотя сам он называл себя лишь «временно исполняющим обязанности филолога-классика в узком промежутке между теми, кто нас учил, и теми, кто пришел очень скоро после нас». Он также много занимался Средними веками и особенно много – переводил. Во втором томе собрания сочинений М.
До сих пор труд Геродота считался только источником исторических сведений, однако академик М. Л. Гаспаров утверждает, что Геродот интересен, в первую очередь, как писатель. Стремясь устранить недостатки ранее существовавших русских переводов, Гаспаров предлагает читателям не перевод, а пересказ, рассчитанный на восприятие читателя-неспециалиста.Этот пересказ истории Геродота академик М. Л. Гаспаров сделал, представляя себе, что пишет для школьников «так, как хотел бы рассказывать об этом собственным детям».
Михаил Леонович Гаспаров (1935–2005) – филолог-классик, литературовед, историк античной литературы и русской поэзии, переводчик античной, средневековой и новой поэзии и прозы. «Занимательная Греция» – своеобразная энциклопедия древнегреческой культуры, в шести частях этой увлекательной книги (с IX по 11 в. до н. э.) рассматриваются и политика, и быт, и военное искусство, и философия, и театр, и поэзия – все в неразрывной связи друг с другом и с эпохой.В книгу «Капитолийская волчица. Рим до цезарей» вошли истории об основании Вечного города на семи холмах, мудрости его законодателей, простоте нравов, самоотверженности граждан и доблести воинов.
У римлян не было такого обилия мифологических легенд, как у греков. Зато у них было очень много исторических легенд о героическом прошлом своего народа. Как всякий грек с детства слышал рассказы о Геракле, Эдипе, Тесее, Ахилле, так всякий римлянин — о Горациях и Куриациях, благородной Лукреции и бесстрашном Муции Сцеволе, о Фабриции и Катоне. Эти истории об основании Вечного города на семи холмах, мудрости его законодателей, простоте нравов, самоотверженности граждан и доблести воинов и легли в основу предлагаемой книги.
В книге представлены избранные статьи Михаила Леоновича Гаспарова.В этом сборнике три раздела. В первый, «О стихе», включено несколько статей о предметах, мало разработанных в нашем стиховедении, или о предметах, выходящих за пределы стиховедения в общую поэтику и лингвистику. Второй раздел, «О стихах», — это прежде всего упражнения по монографическому анализу отдельных стихотворений; жанр, модный в недавнее время. Третий раздел, «О поэтах», — это, за исключением первой заметки, статьи, писавшиеся как предисловия к изданиям стихов русских и латинских писателей.Статьи, вошедшие в этот сборник, писались на протяжении 25 лет.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.