Записи и выписки - [6]
Гроб (В. Алексеев:) в Китае на гробовых лавках написано: «Товар долговечности».
«Гюисманс Севера» — называл Клюева Мирский.
«Да! — сказала она с мукой. — Нет! — возразил он с содроганием. — Вот и весь ваш Достоевский!» — говорил Бунин Адамо[19]вичу. О. Ронен сказал: «Вы думаете, Набоков написал «Дар» ради Чернышевского? Ему интересно было, почему вся Россия любила убогого Чернышевского, — чтобы понять, почему вся Европа любит убогого Достоевского». (А потом в свой решающий момент он сам воспользовался приемом Достоевского. В русской эмиграции он был элитарный писатель, а в Америке такой элитарностью никого было не удивить. Тогда, как Достоевский взял криминальный роман и нагрузил психологией, так Набоков взял порнографический роман и нагрузил психологией; получились «Лолита» и слава.)
Дальтонизм Николай I не различал некоторых цветов: на чертеже он спутал Днепр с шоссе, а Клейнмихель за это кричал на инженеров (РСт 66, 302).
Долой «Революцию я встретил стихотворением «Долой меня»» (автобиогр. Ал. Вознесенского, РГАЛИ, 2247.1. 22). «Не верь сначала старой няне, потом учителю не верь, потом писателю в романе, и самому себе — теперь».
Дата «Итак, немного о себе. Я родился около середины века, в 1932 году…» (В. Цыбин, «О своем». Избр. произв., 1989, т. 1, с. 5).
Дата К. Пигарев доказывал, что такое-то стихотворение Тютчева написано летом, потому что в нем описано лето. Хотя Фет, по точным датам, писал о весне в январе, а у Ахматовой «Мартовская элегия» написана в феврале.
Двадцать Жирмунский говорил, задумавшись среди лекции: «через 20 лет пошлость становится стилем» <хочется добавить: а стиль пошлостью> (от А. Долинина). Таков сейчас сталинский соц-арт.
Дворянство Гете: его «уездная жизнь предводителя литературного дворянства», выражение Алданова.
Дебелые хозяйства немцев-колонистов: сначала Потемкин хотел было заселять Новороссию импортными английскими каторжниками, вместо их Ботани-бея (Кизев., Ист. силуэты, 117).
Декабрь «После первого залпа на Сенатской площади было странно тихо: с близкого расстояния картечь поражала смертельно, без стона».
«Дележ бывает опасен: вот если бы св. Мартин разрубил не плащ, а штаны…» — сказал И. О.
Дети Анахарсис на вопрос, почему не заводит детей, сказал: из любви к детям (Стобей, III, 120). [19]
Дети У А. Б. Куракина от разных любовниц было их около 70 (РСт 61, 213). Филарет за это отказался от похвального слова над ним.
Дети Отцу новорожденного дают каши перловой с горчицею, перцем, хреном, солью, уксусом по ложке под сахаром, чтобы несколько помучился, как роженица. (А. Терещенко, Быт русского народа). Родители крещаемого не присутствуют при крещении. («Почему?» — спросил некто. «Должно быть, чтобы совесть не зазрила», — отвечал священник. — Вяз., СтЗК.)
Дети Меншиков говорил о Клейнмихеле: достроенный Исаакиевсий собор мы не увидим, но дети увидят, мост через Неву мы увидим, но дети не увидят, а железную дорогу — ни мы, ни дети (Вяз., 8, 219).
Дети З. Гиппиус писала: кроме отцов и детей всегда есть дядья и племянники — не детьми же были Блок и Белый Брюсову и Бальмонту, а Есенин с Маяковским — Блоку (СЗ 23, 1924).
Дети М. Цветаева (по Белкиной, 322): вначале дети родителей любят, потом дети родителей судят, потом они им прощают. О том, как сама М. Ц. повторяла свою мать, — книга Л. Файлер.
Для «Пишу это для Вас, а не для читателей. Пусть для них я останусь посрамленным. Это делу не вредит». Б. Томашевский — С. Боброву, май 1916 (РГАЛИ, 25541.66). Ср. А. П. Квятковский в письме 26.3-1948 о своем «Словаре»: «…пусть уж бьют меня, меньше тумаков достанется другим, кто втянется в это малоблагодарное дело».
Деррида: «Риторика научного региона против философии научного интернационала», «национал-философисм». («Библейское ощущение избранного народа», сказал С. А.)
Диалог — быстрые обмены ролями между камнем и скульптором: то я его — долотом, то он меня — долотом.
Диалог Для меня в диалоге межсубъектного нет: я в диалоге только быстро меняюсь из субъекта в объект и обратно. При этом я — субъект, когда слушаю и от этого преобразовываюсь, — а не когда говорю и влияю. Так же можно преобразовываться и в общении с камнем или уважаемым шкафом.
Диалектика «Так как Н. был диалектиком, т. е. хорошо понимал разницу между трупом и не-трупом, то он побежал по улице зигзагами и пригибаясь» (С. Бобров, «Восстание мизантропов». Моя дочь, 10 лет, услышав это, сказала: «Неправда, при мизантро[20]пах ружей не было». Она имела в виду питекантропов. Декан филфака в Киеве имел прозвище: псевдантроп).
Диалог со студентом: он распускает хвост, я подставляю ему зеркало.
Диалог Книги А. Зиновьева — образцовая модернизация жанра платоновского диалога. Как она непохожа на то, что под этим имел в виду Бахтин.
Дисциплина партийная. Когда Якобсона спрашивали: кто пять лучших поэтов после Блока? — он говорил: Хлебников, Маяковский, Мандельштам, Пастернак, — а пятый? — и потуплялся: «Асеев; но кто скажет Кузмин, не буду спорить». (От К. Тарановского и О. Ронена.)
До
«Занимательная Греция» — своеобразная энциклопедия древнегреческой культуры, которая была тем зерном, из которого выросла вся новоевропейская и русская культура. В шести частях книги (с IX по II вв. до н.э.) рассматриваются и политика, и быт, и военное искусство, и философия, и театр, и поэзия — все в неразрывной связи друг с другом и с эпохой.
Первое посмертное собрание сочинений М. Л. Гаспарова (в шести томах) ставит своей задачей максимально полно передать многогранность его научных интересов и представить основные направления его деятельности. Гаспаров прежде всего знаменит своими античными штудиями, хотя сам он называл себя лишь «временно исполняющим обязанности филолога-классика в узком промежутке между теми, кто нас учил, и теми, кто пришел очень скоро после нас». Он также много занимался Средними веками и особенно много – переводил. Во втором томе собрания сочинений М.
До сих пор труд Геродота считался только источником исторических сведений, однако академик М. Л. Гаспаров утверждает, что Геродот интересен, в первую очередь, как писатель. Стремясь устранить недостатки ранее существовавших русских переводов, Гаспаров предлагает читателям не перевод, а пересказ, рассчитанный на восприятие читателя-неспециалиста.Этот пересказ истории Геродота академик М. Л. Гаспаров сделал, представляя себе, что пишет для школьников «так, как хотел бы рассказывать об этом собственным детям».
Михаил Леонович Гаспаров (1935–2005) – филолог-классик, литературовед, историк античной литературы и русской поэзии, переводчик античной, средневековой и новой поэзии и прозы. «Занимательная Греция» – своеобразная энциклопедия древнегреческой культуры, в шести частях этой увлекательной книги (с IX по 11 в. до н. э.) рассматриваются и политика, и быт, и военное искусство, и философия, и театр, и поэзия – все в неразрывной связи друг с другом и с эпохой.В книгу «Капитолийская волчица. Рим до цезарей» вошли истории об основании Вечного города на семи холмах, мудрости его законодателей, простоте нравов, самоотверженности граждан и доблести воинов.
У римлян не было такого обилия мифологических легенд, как у греков. Зато у них было очень много исторических легенд о героическом прошлом своего народа. Как всякий грек с детства слышал рассказы о Геракле, Эдипе, Тесее, Ахилле, так всякий римлянин — о Горациях и Куриациях, благородной Лукреции и бесстрашном Муции Сцеволе, о Фабриции и Катоне. Эти истории об основании Вечного города на семи холмах, мудрости его законодателей, простоте нравов, самоотверженности граждан и доблести воинов и легли в основу предлагаемой книги.
В книге представлены избранные статьи Михаила Леоновича Гаспарова.В этом сборнике три раздела. В первый, «О стихе», включено несколько статей о предметах, мало разработанных в нашем стиховедении, или о предметах, выходящих за пределы стиховедения в общую поэтику и лингвистику. Второй раздел, «О стихах», — это прежде всего упражнения по монографическому анализу отдельных стихотворений; жанр, модный в недавнее время. Третий раздел, «О поэтах», — это, за исключением первой заметки, статьи, писавшиеся как предисловия к изданиям стихов русских и латинских писателей.Статьи, вошедшие в этот сборник, писались на протяжении 25 лет.
В последние годы почти все публикации, посвященные Максиму Горькому, касаются политических аспектов его биографии. Некоторые решения, принятые писателем в последние годы его жизни: поддержка сталинской культурной политики или оправдание лагерей, которые он считал местом исправления для преступников, – радикальным образом повлияли на оценку его творчества. Для того чтобы понять причины неоднозначных решений, принятых писателем в конце жизни, необходимо еще раз рассмотреть его политическую биографию – от первых революционных кружков и участия в революции 1905 года до создания Каприйской школы.
Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.
Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.
Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.