Запертая комната. Убийца полицейских. Террористы - [16]

«Да, не очень-то приятно быть полицейским», – говорил себе Леннарт Кольберг.

Что делать, когда у тебя на глазах твоя организация заживо разлагается? Когда слышишь, как за стеной копошатся крысы фашизма? А ведь все твои сознательные годы отданы этой организации…

Как поступить?

Сказать все, что думаешь, – уволят.

Ничего хорошего.

Должны быть какие-то более конструктивные средства.

И ведь не один он так рассуждает, многие сослуживцы разделяют его взгляды. Кто именно и сколько их?

Совесть Бульдозера Ульссона не была обременена такими проблемами.

Ему превосходно жилось на свете, и все было ясно как апельсин.

– Одного только не пойму, – сказал он.

– В самом деле? – удивился Гунвальд Ларссон. – Чего же?

– Куда машина подевалась? Ведь сигнальные установки были в порядке?

– Вроде бы да.

– Значит, мосты были сразу взяты под контроль.

Сёдермальм – остров, к нему подходят шесть мостов, и спецгруппа давно разработала подробные инструкции, как возможно быстрее блокировать центральные районы Стокгольма.

– Точно, – подтвердил Гунвальд Ларссон. – Я запрашивал службу охраны порядка. Похоже, на этот раз механизм не подвел.

– А что за телега? – спросил Кольберг. Он еще не успел ознакомиться с деталями.

– «Рено-16», светло-серый или бежевый. С буквой «А» и двумя тройками в номере.

– Номер, конечно, фальшивый, – сказал Гунвальд Ларссон.

– Конечно, но я еще ни разу не слышал, чтобы можно было перекраситься по пути от Марияторьет до Слюссена. А если они поменяли машину…

– Ну?

– Куда же делась первая?

Бульдозер Ульссон быстро ходил по комнате и хлопал себя ладонями по лбу. Ему было лет сорок, рост ниже среднего, полный, румяный, все время в движении, ни ногам, ни мозгам не дает покоя.

Сейчас он рассуждал:

– Они загоняют машину в какой-нибудь гараж поблизости от метро или автобусной остановки. Один сразу же увозит деньги, другой меняет номер на машине и тоже сматывается. В субботу приходит механик и перекрашивает кузов. И уже вчера утром можно было перегонять телегу в другое место. Но…

– Что – но? – спросил Кольберг.

– Мои люди вчера до часа ночи проверяли каждый «рено», который шел из Сёдермальма.

– Стало быть, либо машина проскользнула в первый же день, либо она еще на острове, – заключил Кольберг.

Гунвальд Ларссон молчал. Он брезгливо созерцал одеяние Бульдозера Ульссона. Мятый голубой костюм, розовая рубашка, широкий цветастый галстук. Черные носки, остроносые, коричневые полуботинки с узором, давно не чищенные.

– А про какого механика ты толкуешь?

– Они сами не возятся с машинами, нанимают человека, часто совсем из другого города, из Мальмё или там из Гётеборга. Он пригоняет машину в условленное место, и он же забирает ее. С транспортом у них все точно рассчитано.

– У них? Ты о ком говоришь? – недоумевал Кольберг.

– О Мальмстрёме и Мурене, о ком же еще.

– Кто это – Мальмстрём и Мурен?

Бульдозер Ульссон озадаченно поглядел на него, но тут же взгляд его прояснился.

– А, ну да. Ты ведь у нас в группе новенький. Мальмстрём и Мурен – налетчики, специалисты по банкам. Уже четыре месяца они на свободе, и за это время это их четвертая операция. Они удрали из Кумлы[18] в конце февраля.

– Но ведь оттуда, говорят, невозможно убежать.

– А они и не бежали. Их отпустили домой на субботу и воскресенье. Понятно, они не вернулись. По нашим данным, до конца апреля они ничего не затевали. Скорее всего, отдыхали где-нибудь – скажем, на Канарских островах или в Гамбии. Взяли двухнедельные туристские путевки – и укатили.

– А потом?

– Потом начали добывать снаряжение. Оружие и все такое прочее. Обычно они разживаются в Италии или Испании.

– Но этот налет, в пятницу, совершила женщина, – возразил Кольберг.

– Маскировка, – наставительно произнес Бульдозер Ульссон. – Светлый парик, накладной бюст. Готов побиться об заклад, это работа Мальмстрёма и Мурена. Только они способны на такое нахальство. Ставка на неожиданность, тонкий ход! Чувствуешь, какое интересное дело нам поручено? Шик-блеск! Тут не заскучаешь! Все равно что…

– …играть с гроссмейстером в шахматы по переписке, – вяло договорил за него Гунвальд Ларссон. – Кстати, о наших гроссмейстерах: не забудь, что и у Мальмстрёма, и у Мурена сложение бычье. Вес девяносто пять килограммов, обувь сорок шестой размер, ладони – лопаты. У Мурена объем груди сто восемнадцать – на пятнадцать сантиметров больше, чем был у Аниты Экберг[19] в ее лучшие дни. Я не очень-то представляю себе его в платье и с накладным бюстом.

– Между прочим, эта женщина, если не ошибаюсь, была в брюках? – вставил Кольберг. – И небольшого роста?

– Мало ли кого они могли взять с собой, – спокойно отпарировал Бульдозер Ульссон. – Обычный прием.

Он подбежал к письменному столу и схватил какую-то бумагу.

– Сколько же у них всего денег сейчас? – задумчиво спросил он. – Пятьдесят тысяч загребли в Буросе, сорок тысяч в Губбенгене, двадцать шесть в Мерсте и теперь вот еще девяносто… Итого, двести с лишним. Значит, скоро пойдут…

– Куда? – поинтересовался Кольберг.

– На большое дело. Дело с большой буквы. Все остальное – подготовка, чтобы главную операцию финансировать. Да, теперь жди, вот-вот грянет.