Запас прочности - [28]

Курников выпускал их с разными интервалами. Противник, несомненно, засекал их, но они двигались так быстро, что фашистские артиллеристы не успевали пристреляться.

Канонада все еще гремит. Но враг уже ничего не может поделать. Очередная операция прорыва лодок из Ленинграда удалась. Когда залпы стихли, в темноте послышался шум двигателей. До меня долетает усиленный мегафоном голос Курникова:

— Товарищ Корж, можете следовать на «Коммуну».

Мы с Юркевичем с облегчением вздыхаем. Значит, все подводные лодки без повреждений проскочили опасную зону. Можно отдыхать.

* * *

Через несколько дней дивизионный механик Рамазанов сказал мне:

— Завтра с утра отправишься на «С-13», примешь задачу номер два у Думбровского.

— У Думбровского? Да он сам может у меня задачи принимать, — ответил я, регулируя тормоз у велосипеда (это наша персональная машина, которой мы по очереди пользуемся, объезжая лодки).

— Виктор, не придирайся к словам. Ты же прекрасно знаешь, что принимать задачу будешь не у Думбровского, а у его матросов и старшин. И будь придирчивее.

Еду на «С-13», провожу тренировки. Матросы работают здорово. Чувствуется, что на корабле отличный инженер-механик. Только вернулся на плавбазу, Рамазанов дает новое задание:

— На «С-12» не продувается главный балласт. Помоги Гагарину.

Я уже бывал на «С-12». Действительно, неладно там с невозвратным газовым клапаном. Когда дизель пускается на продувание балласта, в отсек врываются черные клубы дыма.

— Надо бы перебрать клапанное устройство, но на это потребуется несколько дней…

— Столько времени никто не даст. Лодка с часу на час должна получить «добро» на выход. Иди и подумай, что можно сделать.

Сажусь на «персональную машину», еду на «С-12». Выводим лодку в «Охтенское море», погружаемся, всплываем. Каждый раз при продувании балласта, когда дизель работает в качестве компрессора, пятый отсек заполняется едким дымом. Но дизеля работают как часы. Записываю в журнал, что небольшая неисправность клапана не помешает в походе.

Старший инженер-лейтенант Я. И. Гагарин недовольно ворчит:

— Если бы вам самому довелось идти на этом корабле, вы бы так не писали.

— Напрасно так думаете. Уверяю вас, с такими клапанами жить можно. Вы согласны со мной? — спрашиваю командира группы движения Виктора Сорокина — плечистого розовощекого юношу. Тот пожимает плечами. Вижу, что и со мной он согласен, и не хочет перечить своему начальнику. Говорит мне шутливо:

— Пошли бы с нами в поход, Виктор Емельянович, там вы нас уж поучили бы уму-разуму.

— С удовольствием, — отшучиваюсь я. — Я уже отдохнул, да и надоело вот так бродить с корабля на корабль…

У нас новый командир бригады — капитан 1 ранга А. М. Стеценко. Раньше мы с ним не были знакомы, и я удивился, когда он, встретив меня, сразу пригласил к себе. Разговор был очень кратким.

— Товарищ Корж, я знаю, что вы только что вернулись из очень трудного похода и заслуживаете отдыха. Но обстоятельства складываются так, что я вынужден просить вас снова отправиться в плавание.

От изумления я не сразу нашел слова. Потом ответил:

— Я готов. На какой лодке?

— На «С-12».

Вот тебе и на!..

— Но там же есть командир боевой части пять…

— Старший инженер-лейтенант Гагарин тяжело болен. Он скрывал, что у него туберкулез. Тихон Алексеевич Кузьмин, наш флагманский врач, все выяснил и категорически запретил посылать его в море.

Теперь стало понятно, почему Гагарин в последнее время стал таким мрачным и раздражительным. Жалко парня!

— Когда лодка выходит в море?

— Через четыре дня. Учитывая трудность предстоящего плавания, мы стараемся усилить офицерский состав этой лодки. На ней пойдет дивизионный штурман капитан-лейтенант Ильин и капитан-лейтенант Лошкарев. Вы знаете их обоих.

— Это мои друзья.

— Вот и хорошо.

Вспомнилось, как зимой мы ходили на «Травиату». Уже тогда мечтали когда-нибудь вместе поплавать. Мечта казалась несбыточной, а вот теперь сбывается.

— Идите на свой новый корабль, товарищ Корж, — сказал на прощание командир бригады. — Желаю успеха.

После ужина меня попросил остаться в кают-компании командир «С-12» капитан 3 ранга Василий Андрианович Тураев. Пригласил сыграть партию в шахматы. Шахматист он был не блестящий, но играть любил. Однако я понимал, что на этот раз шахматы — только предлог. Переставляя фигуры, мы вели неторопливый разговор.

— Нынешний поход, видимо, будет самым коротким, — сказал Тураев.

— Почему вы так думаете?

— Осень. Скоро уже похолодает. Думаю, что суток двадцать поплаваем, не больше.

— Это нереально. За такой срок можно только выбраться в открытое море, сходить к южным берегам Балтики и вернуться.

— Возможно, так, но я надеюсь, что и за такой срок добьемся удач.

Поговорили о подготовке экипажа. Я знал, что здесь еще много недоработок.

— Завтра весь день проведем на «Охтенском море», — сказал командир. — Будем отрабатывать срочное погружение. Попрошу вас построже спрашивать с людей.

И вот мы направляемся на середину Невы. Присматриваюсь к своим новым товарищам. Да, это не «С-7», где все понимали друг друга с полуслова. В центральном посту шумно. Много лишних распоряжений, разъяснений. Старшина группы трюмных мичман Казаков дело свое знает, но и он нервничает. При любой команде стремглав бросается на боевой пост командира отделения трюмных Парового и помогает ему разобраться, что закрыть, что открыть. Записываю в блокнот первый «приговор»: командира отделения трюмных заменить — учить поздно.