Запах Вереска - [260]

— Вот как в Алане оказался осколок Искры, — мрачно хмыкнул Кай, — он был в нем всегда.

— Наш Ал несет в себе тот чертов осколок?! — рыкнула Диана, — и ты молчал?!

— Я сам понял только после того, как он разнес к чертям Блодхарт, — отрезал альфа, — он сам в этот момент был Искрой.

— В нем нет никакой Искры, — отмахнулся Роберт Салливан и, нахмурившись, откинулся в кресле.

— Ты сейчас хочешь, чтобы я поверил в то, что в твоем сыне неожиданно пробудились великие силы? — язвительно поинтересовался старший Валгири.

— Роб, прекрати тянуть кота за яйца, — закатив глаза, произнес Кристофер и снова наполнил стакан скотчем.

— О чем ты? — нахмурился Кай.

— О том, мой мохнатый друг, что Искра была величайшей авантюрой в мире после Христа, — подмигнул Готфрид и бесцеремонно водрузил свои ноги в тяжелых берцах на низкий журнальный столик, — итак, что вам известно о Небесных?

* * *

Тьма похожа на вязкую смолу. Она опутывает разум и не позволяет открыть глаз. Его мысли медленно текут, ни за что не цепляясь. Тело невесомо и словно лишено костей. Оно похоже на бесформенную массу, как и все остальное. Он спит, но больше не видит снов. Разум медленно выходит из забытья и пытается возобновить нормальную работу. Он дышит глубоко и вдыхает острый морозный запах. В нем переплетается запах северных сосен и первого снега. Но ведь он знает, что до зимы еще далеко. Тогда что это? Продолжение его сна? Но холодный ветер, коснувшийся лица, заставляет осознать, что это больше не сон.

Алан удивленно открывает глаза и с минуту совершенно отупевши смотрит на высокий серый потолок. Он бездумно ведет рукой по тому, на чем он сейчас так удобно лежит. Судя по ощущениям, это теплые простыни. А вот укутан он в теплый дорогой мех. Кровать узкая, и, повернув голову в сторону света, он видит высокое стрельчатое окно. В комнате он совершенно один. Он медленно обводит ее взглядом, убеждаясь, что в ближайшее время это дивное видение никуда не собирается исчезать. Видение довольно большое и всем похоже на кусок Средневековья.

На стенах висят гобелены. У противоположной стены находится добротный стол из мореного дуба. У огромного камина в мягком кресле лежит меховая накидка. Ковры на полах, железные светильники на стенах и большой сундук у подножия его постели. Как дизайнер, он очень даже оценил, только остается понять, где именно он находится.

Он раздраженно поводит плечом и мимоходом отмечает, что теперь просыпаться там, где он не засыпал, превратилась в пугающую тенденцию. Он медленно выползает из постели и, до самого кончика носа обернувшись в меховое одеяло, босиком идет к окну. Медленно, словно чертово окно взорвется, если он не так дыхнет. Окно, как ни странно, не взрывается. Это только у него начинает дергаться веко, и вырывается нервный смех вперемешку с совершенно непечатным матом.

А за окном ветер бросает пригоршни снега, и туман ползет по белым шапкам скалистых гор. Вьюга несмело лижет серые каменные стены и медленно поднимает свой вой. Воздух уже пропитан ее первыми порывами, и внизу слышны отрывистые приказы. Алан изумленно смотрит на все это и понимает, что, кажется, находится на пороге нового пиздеца. Эта мысль становится железобетонной, когда раздается резкий стук в дверь. Не спросив разрешения, в комнату входит тот, кого он больше всего не ожидает увидеть. Мужчина рассматривает его тяжелым ледяным взглядом. И в ответ Алану хочется оскалиться. В нем за секунду вспыхивает такая злоба и черная жажда порвать эту тварь на куски, что даже страшно. Видимо, с ним и вправду что-то не так, потому что Ридэус Вонаби скалится в ответ с презрением и снисхождением.

— Одевайся, человек, — тихо и холодно произносит он, — с тобой кое-кто хочет поговорить.

Желание послать далеко и надолго растет параллельно с желанием выдрать глотку, но побеждает любопытство. Алан отлично понимает, у кого сейчас находится, но понять не может, как так получилось. А тем временем, что-то внутри игриво скалится и толкает вперед. Словно им это нужно, словно здесь находится то, что им очень нужно.

— Я знаю, что красив как бог, — насмешливо тянет Алан и под ошеломленным взглядом вампира захлопывает все свои эмоции, — но, может, выйдешь, мужик? Мои тылы в неописуемом шоке от твоей рожи.

Одежда, приготовленная для него, странно знакома и незнакома одновременно. Он знает, где закрепляется какой ремень. Знает, как жмут на руках застежки новых наручей и знает тепло длинной туники из черной кожи. Он готов через несколько минут и, поправив стоячий узкий воротник, уверенно выходит из комнаты.

Вампир, что ждет его снаружи, на мгновение цепенеет весь и не может отвести глаз. Алан усмехается в его побледневшее лицо и насмешливо вздергивает бровь. О, он знает, на кого сейчас так похож. Знает, почему частит пульс вампира. Он слышит его, как биение собственного сердца, но когда он осознает это, то даже спотыкается. Он трясет головой и, стараясь отогнать наваждение, увлеченно рассматривает все вокруг.

Ридэус краем глаз следит за Аланом, и его передергивает каждый раз, когда он натыкается на взгляд серо-голубых глаз. Ему все еще кажется, что за спиной Ивон. Что это его глаза прожгли, когда человек вышел из комнаты. В этих одеждах и с копной серебристо-белых волос он еще больше походил на призрак того, кого он знал когда-то. Но вместе с тем, есть в этом Салливане нечто такое чуждое людскому роду.