Запах крови - [6]

* * *

Несколько часов спустя в той же комнате. На диване один Сергей. Он посапывает. Его лицо порозовело. Олег садится рядом с ним, наклоняется к его лицу. Сергей открывает глаза.

— Ты… кто?

— Нет. Это ты — кто?

— Я здесь живу.

— Тебя раньше не было.

— Я уезжал.

— Ты знаешь, что с тобой происходит?

— Догадываюсь.

— Твои провалы в пустоту будут все чаще. Пока не провалишься совсем. Но ты и потом будешь ходить, двигаться, жрать. Уже не помня себя.

— Ты кто такой?!

— Тебе не надо знать.

— Хочешь убить меня?

— Зачем мне тебя убивать. Ты сам развалишься.

— Где Ирина?

— Не говори ей, что я приходил. Хотя ты и не вспомнишь. Я совсем забыл.

Олег улыбается. Прикладывает Сергею указательный палец к губам.

Исчезает.

* * *

Поздний вечер. Ирина, в плаще, наклоняется над диваном. В темноте блестят глаза Сергея.

— Сережа! Ты спишь? Сережа…

Он пытается ударить ее по лицу, но только вяло шлепает тяжелой рукой по щеке.

Она садится рядом с диваном и начинает громко, по-детски рыдать.

13. Вы покидаете…

Опустевший супермаркет с пустыми прилавками. По отделам бродят зомби. Между стендами с дисками ДВД как воробьи снуют подростки. Иногда сталкиваются с зомби, и те недовольно скалятся и шипят, как кошки.

— О, порнуха, порнуха! Смотрите, порнуху нашел.

— А может, «Ходячих мертвецов» возьмем?

Все смеются.

— А пошлите потом к Веронике, у нее плэйер есть.

— Плэйер можно и тут взять, ты дебил.

— Сам дебил.

— Бухла надо найти.

— Ты че дурак, мы же несовершеннолетние!

Гогот.

— Вера! — в дверях магазина мужик в пятнистой форме с автоматом наперевес. — Вера, ты здесь?!

— Семенова, это батя твой. Вроде живой пока.

— ВЕРА!

— Я здесь, пап.

Семенов — тот самый, который был в гримерке у Ахматовой — хватает дочь за руку и тащит за собой.

— Пап. Ну что ты творишь.

— Вера, нету времени. Садись в машину, мы уезжаем.

Машина — казенный УАЗик — под завязку забита консервами, ящиками, канистрами. Свободны только передние два сиденья.

— Куда?

— Куда подальше. Здесь больше нельзя.

— Я не хочу! — она вырывает руку.

— Садись в машину!

Перед уазиком, блокируя выезд, тормозит полицейский «Форд». Из него неспешно выбираются коллеги Семенова.

— Ты куда собрался, Леха?

— Не подходи.

— Брось автомат.

— Сам брось. И ты брось. Я стреляю быстрее вас.

— ПАПА! — Семенов оборачивается. Приклад автомата вместо головы бьет его по плечу. Он вскидывает свой автомат, стреляет короткой очередью. Нападавшего отбрасывает к стене. Двое других начинают суетиться — солнце, выскочившее из-за супермаркета, ослепляет их. К стеклам супермаркета прилипли любопытные физиономии подростков.

— В машину, — коротко командует Семенов. Поворачивает ключ зажигания. Резко сдает назад, таранит «Форд». Вера вцепилась в его руку. Сзади стучат выстрелы.

Вера смотрит на бронзовую шею отца, по которой стекают капли пота. Он моргает. Снова.

— Папа, — говорит она вопросительно.

Он открывает рот, изо рта стекает струйка крови. Вера перехватывает руль.

Теперь она за рулем. Отец на пассажирском сиденье. Навстречу пролетает знак «Конец населенного пункта».

14. Пролегомены

Полуразрушенная станция метро. На столе лежит оружие и патроны. Истошно стучит автомат, рядом бухает дробовик. Волны зомби разбиваются в кровавые клочья. Уже почти стихает, как вдруг издалека доносится утробный рев. Это Танк. Огромный зомби-мутант с гипетрофированной мускулатурой, с легкостью расшвыривающий вагоны и каменные глыбы. Палец жмет гашетку, но бесполезно — Танк все ближе, он наклоняется, смотрит маленькими красными глазками и обрушивает на тебя свои чудовищные кулаки. И все меркнет.

По инерции палец Сергея еще теребит кнопку мыши.

— Ты ел? — Ирина смотрит на него, сидящего за компьютером, судя по всему, довольно давно. Она постарела, у рта складка, волосы растрепаны.

— Я ел помои, — ровным голосом отвечает Сергей.

— Это не помои, Сереж, это… еда.

— А давай я тебя ими накормлю. Давай? — он встает из-за компьютера, его покачивает. Замахивается. Она привычно вздрагивает. В комнате так холодно, что у нее идет пар изо рта.

— Закрой окно, — говорит он, — сука.

— Сережа, пусть немного проветрится, а? Здесь ужасно пахнет…

— Ира. Ты не поняла. Закрой окно. Мне холодно. И я хочу есть. Я жрать хочу.

— Ты не был на улице сегодня?

— Хочешь, чтобы меня убили. Ты этого хочешь.

— Нет!

— Тогда не задавай идиотских вопросов.

* * *

Кабинет в старом советском стиле — тяжелый длинный стол, темные деревянные панели, стены в рейках, полное ощущение, что ты в гробу. За столом суровые мужчины в пиджаках и несколько женщин, в том числе Ахматова, цветущая на общем темно-сером фоне как майская роза.

— Давайте, товарищи, обсудим, с чем мы столкнулись и что нам с этим делать, — говорит председательствующий, судя по фирменной стрижке — человек из органов. — Ситуация на сегодня такова, что поддерживать жизнедеятельность всего города мы больше не можем. Возможны голодные бунты. Уже наблюдаются эпидемии. Их механизм до сих пор неясен, за что отдельное спасибо нашему министерству здравоохранения…

— Вадим Прокофьич, спасибо вам за вашу помощь! — язвительно отвечает министр. — Не напомните, что вы мне сказали, когда мы впервые к вам обратились? «Не суй свой нос в чужой вопрос»?