Запах крови - [2]

По улице летящей походкой несется из магазина домой уже знакомая нам покупательница.

— Тетка же! — отвечает второй и, присмотревшись, добавляет: — так-то прикольная…

— Пошли.

— Мальчики, вам чего? — улыбается она, когда двое вибрирующих солдат выскакивают на нее из темноты. Один наводит на нее автомат. Второй улыбается:

— Ты моя девочка!

Внезапно его лицо, выступающее из мрака как желтое масляное пятно, странно морщится, как будто выпускают воздух из воздушного шарика, он задирает руки к горлу и опрокидывается назад в темноту. Первый успевает нажать на спусковой крючок и протатакать в ночное небо из автомата, прежде чем его лицо превращается в кубик Рубика из мяса и косточек.

— Не люблю, когда они смеются, — жалуется брюнет, протягивая руку опешившей женщине из магазина. — Я провожу?

— Д-да, — говорит она, с усилием кивая головой, — да, конечно!

Когда женщина с брюнетом уходят, из темноты, мелко дрожа, выступают две уличных собаки. Они несмело нюхают кровь солдат. Вид у них очень больной.

3. Тихие дни клише

Жаркий день. Под печальное рэгги группы 1 °CС по узкой улочке пригорода медленно едет рейсовый автобус ПАЗ. Вильнув задом, сносит щит социальной рекламы о вреде наркотиков и въезжает в забор. Вокруг неспешно собираются жители. За рулем сидит труп. Над ним вьются мухи.

Из задней двери автобуса, матерясь и причитая, выползают пассажиры.

Один из них ушибся сильнее других, это мужчина лет сорока, в мятой рубахе, расписанной под стилизованную марихуану, и светлых летних брюках. Пару раз он падает, поднимается, кое-как отряхивает себя и продолжает идти.

— Мужчина! Подождите, я скорую вызову! — пытается остановить его тетка предпенсионного возраста. Он мотает головой и упрямо идет дальше, в одному ему известном направлении.

Из-за заборов заливаются лаем, душат себя цепями псы.

* * *

Брюнет и женщина в постели. Женщина курит, периодически разгоняя дым рукой. Между грудей ее течет тоненькая струйка пота. Голова на сгибе его руки.

— Скажи, почему я? Есть моложе… Сиськи больше… Ты же мог просто мимо пройти.

Некоторое время он молчит. Она поворачивается к нему лицом, смотрит в глаза доверчиво и прямо. Он улыбается:

— Потому что только таких, как ты, и стоит защищать, — морщится от собственного пафоса, но добавляет: — Только ради таких, как ты, и стоит жить.

— Ну что ты вре-ошь! — она фыркает и утыкается в него лицом. Ее волосы щекочут его нос, и он счастлив.

* * *

Мужик в мятой рубахе задумчиво изучает собаку, сидящую на другой стороне улицы. Собака задумчиво изучает мужика. Между ними проезжает колонна бронетехники. Когда пыль рассеивается, собаки уже нет.

* * *

— Снимаете?

Суетливый мужичок в комбинезоне, обвешанный оружием, в очках с сильными диоптриями, отчего глаза кажутся плавающими пиявками в маленьких аквариумах, выбирает позицию, позволяющую встать между трупами так, чтобы были видны выбитые мозги и его амуниция одновременно. Оператор кивает:

— Начинайте, Федор Иваныч.

— Эти мирные люди, — показывает коротким жестом вокруг себя Федор Иванович, — просто стояли на остановке, ждали автобуса, когда по ним шарахнула исламистская сволочь. Посмотрите, девушка даже не успела вытащить руки из карманов.

У девушки с карманами в руках, лежащей поперек проезжей части, кровавый обмылок вместо головы.

Вокруг в безопасном отдалении стоят жители окрестных домов, с непонятным выражением поглядывая на Федора Ивановича и стоящий невдалеке БТР.

— Уже третий день исламисты стреляют по городу, убивают мирных жителей. Несмотря на всю их похвальбу, им не удалось убить ни одного нашего военного. И мы обещаем, — голос Федора Ивановича начинает опасно звенеть, — что за эту кров, святую кров невинных жителей мы прольем в десятки раз больше крови! Мы будем убивать, убивать и убивать исламистов, наемников Госдепа и Саудовской Аравии! С нами Бог! И пощады вам не будет!

— Сняли? — спрашивает он у оператора. Оператор показывает большой палец. Люди начинают расходиться.

4. Замок вампиров

Рифленое стекло, за которым слышится невнятный шум. В матовую дверь со стоном страсти упирается и размазывается розовым пятном по стеклу пятерня. Следом — выше — губы, волосы. Камера отъезжает. На двери табличка «Управление социальной защиты Туруханского края». В гулком коридоре никого. Внизу между ампирными лестничными пролетами замер бдительный часовой. Дальше, дальше по коридору, в закоулок и в темноту — глухая невнятно покрашенная дверь с табличкой «Главный специалист Логан О.Е.»

За дверью в тесном кабинетике с круглыми окнами-иллюминаторами наш старый знакомый брюнет пьет чай каркаде из большой кружки со стилизованным в духе «Игры престолов» портретом Достоевского и надписью «Mother Russia».

— Так что ты думаешь? — спрашивает его умудренный тремя созывами визави в сером пиджаке и черной рубашке. — Где они, твари, сидят?

— Да прямо здесь, — ухмыляется Логан. — Через стенку. Этажом выше. Этажом ниже. В соседнем корпусе. Какая-то часть на Ленина. Слева. Справа. Сбоку. Какая разница?

— Я тебя, Олег Евгеньевич, очень уважаю, и мы все тебя уважаем, но ты иногда сказанешь, как в лужу пернешь, — сердится визави. — Мне надо что-то решать с семьей, с делами, со всем остальным.