Западня свободы - [9]

Я кивнул и, подойдя к стене, стал третьим среди стоявших там людей. После некоторой паузы в комнату вошла маленькая пожилая женщина, вероятно, чья-то любимая мама. Она прошлась вдоль ряда, затем подошла и ткнула мне рукой в грудь.

— Вот этот.

Я ее видел впервые.

Она вышла. Я оставался на том же месте — менять его смысла не было. Я уже понял, что, как выразился Бранскилл, меня заарканили.

Следующий — молодой человек лет восемнадцати, — сразу же подошел ко мне и сказал:

— Это он. Он это сделал.

У третьего свидетеля тоже сомнений не было. Не успел он войти, как уже завопил:

— Вот, вот этот негодяй! Ну, приятель, надеюсь, ты здесь теперь по гроб жизни! — Уходя, он время от времени прикладывал руку к затылку. Это был почтальон — далеко не на волоске от смерти, как уверял Джервис.

Опознание закончилось. Меня отвели обратно. По дороге я сказал Джервису:

— Вы просто чудодей. Как это вам удалось так быстро вернуть к жизни почтальона?

Он остро взглянул на меня, и улыбка расплылась на его лице.

— А откуда вы знаете, что это почтальон?

Я пожал плечами. Моя песенка все равно была спета, как ни крути. Я спросил Бранскилла:

— Какой же подлец заложил меня?

Его лицо приняло невозмутимое выражение.

— Будем говорить так: — мы получили информацию, и все. Завтра вам предъявят обвинение, Риарден, и скоро вы окажетесь перед судом. О вашем адвокате я позабочусь.

— Благодарю, — сказал я. — Как его зовут?

— Господи, ну и хладнокровие у вас. Ваш адвокат — мистер Маскелл.

— Еще раз благодарю.

Бранскилл свистнул сержанта, который препроводил меня в камеру. Там мне дали еды, после чего я растянулся на койке и тут же заснул.

День был тяжелым.

Глава вторая

1

Маскелл оказался невысоким полным человеком с умными карими глазами и очень гордым и независимым видом. Его представили мне незадолго до предъявления обвинения, и он нисколько не смутился тем обстоятельством, что ему придется работать с уголовником. Юриспруденция вообще странная профессия, обыденная мораль с трудом уживается с ней. Респектабельный и популярный адвокат как тигр борется за своего клиента — убийцу и насильника, и будет принимать искренние поздравления, если того оправдают. А потом, вернувшись домой, сядет сочинять письмо в редакцию газеты «Таймс» о росте преступности. Шизофреническая профессия.

Позже, познакомившись с Маскеллом поближе, я сказал ему об этом. Он мягко возразил:

— Мистер Риарден, виновны вы или нет решат двенадцать присяжных. Для меня вы ни то, ни другое. Моя задача — вы явить факты и представить их как аргументы дела. И, заметьте, мне платят за это деньги.

Мы уже находились в суде, и он, сделав широкий жест рукой, сказал не без доли цинизма:

— Кто сказал, что преступность невыгодна? Наоборот, вот здесь находятся человек пятьдесят, непосредственно вовлеченных в это дело, — начиная от делопроизводителей и кончая судьей, и все они с его помощью кормятся. А такие, как я и Его светлость судья, — значительно лучше, чем другие. Так что мы процветаем за счет таких людей, как вы, мистер Риарден.

Но это было позже. А в первый раз, когда меня представили Маскеллу, он торопливо сказал:

— О деталях поговорим, когда станет ясно, о чем идет речь в целом.

В целом же, когда мне предъявили обвинение, речь шла о грабеже с применением насилия — нападении на Джона Эдварда Харте, служащего Главного почтового ведомства, и краже брильянтов, собственности компании «Льюис и ван Всльденкамп, Лимитед», на сумму 173000 фунтов стерлингов.

Услышав это, я чуть не рассмеялся. Добыча оказалась намного крупнее, чем ожидал Макинтош, — если, конечно, господа Льюис и ван Вельденкамп не пытались объегорить страховую компанию. Но я сохранил унылое выражение лица, и когда прочитали обвинение, спросил Маскелла:

— Ну, что теперь?

— Я увижусь с вами через час в полицейском суде. Чисто формальное дело. — Он потер подбородок. — Тут такая сумма замешана… Нашли они брильянты?

— Спросите у них. Я о брильянтах ничего не знаю.

— Вот как! Должен вам сказать, что если эти брильянты, скажем так, еще гуляют, то мне вряд ли удастся добиться, чтобы вас выпустили под залог. Но я попытаюсь.

Процедура в полицейском суде заняла всего минуты три. Она была бы еще короче, но Бранскилл сделал стойку и стал протестовать против залога.

— Брильянты еще не найдены, Ваша честь, и если арестованного выпустить под залог, их, смею вас уверить, никогда не найдут. К тому же учтите, что если бы мы не задержали его вчера, он сегодня утром был бы уже в Швейцарии.

— Вы полагаете, что он и сейчас может удрать? — спросил судья.

— Безусловно, — твердо сказал Бранскилл. — И есть еще одно обстоятельство. Арестованный обвиняется не только в грабеже, но и в насилии. Насилие фигурирует и в его полицейском досье. Я опасаюсь за свидетелей.

Тут он немного перестарался.

— Вы думаете, что он покинет страну и вместе с тем начнет мстить свидетелям? — спросил судья с вежливым недоумением. — Сомневаюсь, что это ему удастся. Однако, учитывая все обстоятельства и особенно то, что брильянты не найдены, я склонен согласиться с вами. В отпуске под залог отказано.

Бранскилл сел на стул, а Маскелл пожал плечами и положил какие-то бумага обратно в портфель. А я получил перспективу быть судимым в Главном уголовном суде. Значит, мне предстояло увидеть внутренность Олд-Бейли.