Западня для ракетчика - [17]

— Пока вместо рубашки.

— Да ничего, я в своей посижу, — стал отнекиваться новопосвященный «дайвер».

— Нельзя, традиция, — вежливо сообщил Сомов-младший, его отношение к капитану кардинально изменилось, можно сказать, на прямопротивоположное.

— Ну, если только традиция, — милостиво согласился Давыдов. — От чая не откажусь, — он продолжал греться в лучах славы.

— Акваланг мне! — скомандовал «царь Ассирии». — Не успокоюсь, пока сам не увижу.

На глубину ушла очередная пара, а Давыдов с колпаком от термоса полным «Эрл Грея» устроился у рубки и занялся созерцанием окрестностей. Рядом устроился Сомов-старший и занялся посвящением Анатолия в тайны декомпрессионных таблиц. Бывший подводный диверсант явно задался целью сделать из Давыдова полноценного аквалангиста.

Снова нырять капитану пришлось уже ближе к обеду. До этого более подготовленная часть личного состава была занята подготовкой плиты к подъему. Пока все занимались, выражаясь морским языком, заведением концов для подъема раритета на поверхность, Давыдову делать было абсолютно нечего, и он зазубрил таблицу декомпрессии. Что откровенного говоря, особого удовольствия не доставило. В промежутках «между уроками» пару раз окунулся, что было несоизмеримо приятнее и, в целях совершенствования личного общеобразовательного уровня, внимательно изучил имеющиеся на борту карты побережья. Тем временем монумент подняли, очистили от песка и водорослей, измерили и сфотографировали. А капитан превратился в лучшего друга семьи Осокиных, стал считаться полезным приобретением. Было единодушно решено пожертвовать оставшийся в баллонах запас воздуха Давыдову для наращивания «воинского мастерства и приобретения, как гласит , , Курс боевой подготовки", твердых навыков и умений».

Вот тут-то Давыдов смог убедиться, что избитая истина «новичкам везет!» не потеряла за века человеческой истории своей актуальности.

Храм, вернее вход в храм, он нашел как раз тогда, когда нырнул тратить остатки воздуха. В качестве почетного эскорта, чтобы новичок на дне чего-нибудь не отмочил, ему выделили Леньку Осокина. Давыдов резвился как молодой кит, а парнишка его «прикрывал», оставаясь чуть выше он следил за временем. Остальной экипаж тем временем занялся организацией фуршета, посвященного успеху сегодняшнего мероприятия. За время, прошедшее с первого погружения, солнце изменило свое положение, и изменилась освещенность. Подножие скалы теперь было освещено достаточно хорошо. Было видно все до мельчайшего камешка. Давыдов намеревался набрать сувениров, в качестве которых вполне годилась древняя керамика. Анатолий заметил подходящий осколок какой-то чернолаковой посудины на камне у самого скального основания и протянул за ним руку, когда навстречу ему от дна рванулась перепуганная камбала. Рыбина так хорошо замаскировалась, что была абсолютно не видна. Когда чудовище размером со сковородку средних размеров со всей дури ткнулось капитану в стекло маски, он от неожиданности столкнул осколок амфоры с камня и чуть не выронил загубник. Рыба рикошетом вдоль дна скрылась где-то за границей света и тени. Выматерившись соответствующим случаю образом, Анатолий решил трофей не упускать и попробовал нырнуть за ним. Капитан проскользнул между камнем и скалой и тут он увидел тако-о-е. Всякий интерес к осколку у него сразу пропал. Прямо за камнем чернел прямоугольный проем — это был несомненно вход. Вот только куда? По обе стороны входа были установлены колонны, украшенные резными навершиями, куда-то во тьму вели каменные ступни. С выкрошившимися краями, изъеденные временем, поросшие зеленым бархатистым ковром водорослей, но именно ступени. Давыдов подобрал со дна камень и стал стучать по колонне. Ленька незамедлительно появился, растопырил руки, зафиксировал свое положение в расщелине в метре выше капитана. Давыдов протянул руку в сторону проема — «Видал?!» Парень лихорадочно закивал головой. Во мраке грота сверкнула чешуей стайка рыбьей мелюзги. Давыдов провел ладонью по поверхности колонны, смахнул налет, который тут же взбаламутился легким буро-зеленым облачком. Под наслоением материал был тот же, что и у поднятой плиты — белый, холодный как лед мрамор. Давыдов обернулся к напарнику и поднял вверх большой палец — «Всплываем». Через мгновение они висели на поручнях трапа и задыхаясь сбивчиво тараторили о находке…

Осокин-старший, тряся бородой, ревел, как бизон, и требовал себе акваланг. Давыдов с Ленькой были непреклонны, как твердыни Херсонеса Таврического. Большинством голосов право на первое детальное исследование грота высочайшее собрание оставило его первооткрывателям. Под причитания «вождя ассирийцев» на тему «Вы там только ничего не сломайте!» и четкие указания Сомова «Смотреть в оба за остатком воздуха!» Давыдов и Ленька, вооружившись фонарями и фальшфейерами, ушли на глубину. Через минуту они миновали расщелину и скользнули в грот. Вспыхнули фонари. Конусы света выхватили древнюю кладку, поросшие зеленым ворсом стены. Капитан на правах старшего поплыл впереди. Ступени полого вели вверх, потом начался сводчатый коридор, через несколько метров луч фонаря выхватил на полу груду обвалившихся когда-то каменных блоков. «Неужели все, дальше пути нет?» — промелькнуло в мозгу. К счастью, между чудом сохранившимся сводом и обвалившейся кладкой осталось метра полтора пространства. Капитан подвсплыл к потолку и посветил в проем, дальше был все тот же коридор. Прекрасно понимая, что делать этого не следует, Давыдов решительно проплыл за завал. Ленька сунулся следом. Анатолий обернулся, изобразил свирепое выражение лица и знаками потребовал от мальчишки, чтобы тот вернулся. Ленька отрицательно замотал головой и постучал по баллону, а затем по наручным часам. Терять время было просто опасно. Понадеявшись на удачу, капитан двинулся дальше. Испуганные светом фонаря вдоль дна скользнули к выходу две кефалины вполне приличных, как раз для ужина, размеров. В конце коридора снова оказались ступени, они отвесно уходили к потолку. Давыдов встал на четвереньки и стал подниматься, подсвечивая себе фонарем. Поднявшись метра на два он замер. Над ним высвеченная ярким светом переливалась граница воды и воздуха, а за ней была манящая пустота.