Западня для князя - [28]

На привале к Семёну подошел один из дружинников князя. Он переводил взгляд с одного на другого, пока не уставился на него. Не сказать, что после поруба, гремя цепями, Семён являл собой грозное зрелище.

Человек присел рядышком и сразу перешел к делу.

— Георгий говорил, что ты хочешь покончить с разбоем, это так? — спросил он, будто угадывая те сомнения, которые терзали Семёна.

— Я дал зарок, что если останусь в живых, брошу это дело, — Семён серьезно и прямо посмотрел в глаза княжескому человеку.

— Хорошо, — ответил неторопливо тот, — князь предлагает тебе пойти к нему на службу.

Семёна точно громом ударило. Это было последним, что он ожидал услышать. Несколько минут он собирался с духом, чтобы ответить. Наконец проглотил комок в горле и произнес:

— Я согласен, — голос все равно подвел его.

— Тогда решено, — сказал человек, поднимаясь с коряги, — поговори со своими людьми, с теми, которым можешь доверять. Если наберешь десяток, будешь над ними десятником. Служить будешь под моим началом.

— Вот это ладно! — в душе Семёна поднялась волна радости. — Я не подведу!

Судьба давала ему еще одну возможность.

— Смотри, не подведи, — человек пытливо всмотрелся в Семёна, словно хотел увидеть хоть тень фальши. — Георгий верит в тебя, снова свернешь с прямой дорожки — сделаешь хуже ему.

Семён не мог и мысли такой допустить, чтобы обмануть доверие сотника. Даже помотал косматой головой.

Дружинник уже уходил.

— Как зовут тебя, мил-человек? — спросил Семён.

— Михаил, я тоже сотник.

— Будь здоров, Михаил!

— И ты не хворай, — дружинник наконец улыбнулся.

Семён не сразу придумал, как выяснить, кто из бывших вольных людишек искренне захочет служить князю. Не спросить же у них напрямик? Многие не упустят шанса таким образом избавиться от каторги, однако ж сбегут при любом удобном случае.

Хотя… может, действительно стоит спросить?

На одном из привалов Семён осторожно завел разговор со своими бывшими разбойниками.

— Вот послушайте, — с невинным лицом начал он, — чудной сон мне сегодня приснился. Будто подходит ко мне князь и говорит: «Послужишь мне, Семка, верой и правдой?».

— А ты? — заинтересовались сидящие.

— Ну я подумал и решил: раз князь просит, нужно уважить. «Послужу, — говорю ему, — только и разбойничков моих к себе на службу возьми».

— Правильно сказал! Молодец!

— А что, пошли бы в дружину? — хитро прищурившись, спросил Семён.

Разбойники разом загомонили. Говорили разное.

— А что, чай в дружине не хуже, чем в разбойниках!

— Служить князю! Ты спятил!

— Да разве ж нас кто отпустит!

— А я послужил бы. Надоело по лесам мыкаться.

— Так он и взял нас на службу, удивительно, что не повесил. Он же князь, а мы кто? Колодники.

— Не говори так, князь милостив.

Один из разбойников потряс зазвеневшими цепями.

— Вот она, княжеская милость.

— Но и мы далеко не ангелы небесные.

— Эх, начать бы все сначала…

Во время этого разговора Семён приглядывался к говорившим, запоминая, кто действительно хотел оставить прежнюю жизнь. Видимо, отсидка в порубе повлияла и на них. По большей части это оказались мужики, ушедшие с Семёном с пепелища их деревни, чему тот совсем не удивился. Все-таки они стали разбойниками поневоле.

Семён указал на них Михаилу, после чего бывших разбойников расковали и до самого Холма они передвигались пешком, зато без оков. Остальных под конвоем повели на копи. До развилки, где отряд разделился, колодники сыпали проклятиями в сторону своего бывшего атамана, а Семён лишь посмеивался.

Холм действительно был сердцем княжества. Город сразу поражал обилием садов. Слободки тянулись вдоль каменных стен. По улицам сновали ремесленники и просто горожане. Семён даже удивился, насколько Холм выглядит оживленней и живописнее Галича. А ведь недавно в городе бушевал пожар.

Их привели на княжеский двор. Часть дружинников жила здесь, а часть в воинской слободке, располагавшейся неподалеку. Михаил отправил их сначала в баню, а потом повел в здоровенный амбар выбирать одежду и оружие: негоже княжескому человеку сверкать телом сквозь лохмотья.

Семён неплохо снарядился. Хоть и исхудал в темнице, но все равно выглядел внушительно. Ему приглянулся шестопер. Остальные тоже выбрали себе оружие по своему норову, но в основном брали палицы. Крестьянская рука привычнее к дубине.

Михаил критически осмотрел свой новый десяток и велел взять еще по мечу, копью и луку да выбрать ножей метательных по руке. Обращению с этим оружием он собирался учить бывших разбойников сам.

— А теперь всем отдыхать, — скомандовал он, — пойдем за мной.

Он отвел их в слободку, где новоиспеченным дружинникам были определены две просторные избы.

Семёнов десяток расположился, но отдыхать никто не стремился. Они собрались вокруг Семёна и преданно заглядывали ему в глаза.

— Ну как, атаман? Что делать будем? — наконец начал один.

— Известно что, служить, — ответил тот, — да и не называйте меня больше атаманом. Не разбойники мы уже.

— Как скажешь, — сразу успокоились бывшие разбойнички, — служить так служить.

Обучение проходило ни шатко ни валко. Нелегко было из лесных людишек воспитать дружинников. Однако Михаила радовало, что дисциплина в десятке присутствовала. Все безоговорочно слушали Семёна. Еще бы — он спас людей от лютой смерти и от каторги, считай, выручил.