Западня для князя - [26]

Сотник упал. Боль затопила сознание, но как же болела душа!

Заговорщики быстро и деловито связали его подвернувшимся под руку поясом, воткнули в рот кляп, чтобы не подавал голоса, а на голову надели мешок. Одного из любимцев князя в Галиче мог узнать если не первый встречный, то наверняка второй.

Георгия взяли под руки и потащили. Тащили недолго. Сквозь мешок сотник услышал разговор, скрип блока и лязг цепи. Потом ему снова пришлось сделать с десяток шагов, и вдруг пол под ним исчез.

Падал он недолго, но стукнулся больно — приземлился в неудобной позе. То, что его бросят в пору б, он догадался еще по лязгу цепи. Слишком характерный звук, но приготовиться к падению все равно не успел.

Полежал, восстанавливая дыхание.

Интересный поворот.

Сколько раз он привозил сюда людей, но сам очутился в темнице впервые.

Как мне отсюда выйти?

Темно, от въевшейся в стены вони невозможно дышать.

Георгий осторожно встал на колени — туман в голове еще не рассеялся.

Наверное, вот здесь и сидел Семён. Может быть, на этом самом месте.

Бояре так торопились спрятать Георгия в пору б, что забыли развязать руки и бросили его как был — в мешке.

Хорошо, хоть жизни не лишили. Наверняка ждут ночи, чтобы добить и вывезти тело.

Георгий почувствовал, как внутри все похолодело.

Ан-нет. Не будут меня сейчас убивать. Если бы они хотели дождаться ночи, то оставили бы в погребе у Демьяна, а потом прикончили. Меня привезли сюда, чтобы я гнил здесь в неизвестности.

На голове мешок, во рту кляп и руки связаны.

Да-а, положение — лучше не придумаешь.

Почти как всегда.

Будем бороться с бедами, начиная с последней.

Когда Георгия связывали, он, хоть и был на грани потери сознания, постарался напрячь руки так, чтобы пояс сильно натянулся. Зато теперь путы дали слабину. Георгий начал стараться их ослабить, чтобы вынуть одну руку. Через полчаса упражнений это ему удалось. Если бы бояре не поленились найти веревку, он так легко не освободился бы. А сейчас пострадали только натертые и ободранные руки.

Глупость положения состояла в том, что у него над головой прохаживался наряд, который без лишних сомнений по его приказу пошел бы в бой, однако как достучаться до охраны? Даже если он начнет кричать, что он сотник княжеской дружины, кто ему поверит?

Георгий стал разминать затекшие руки, потер шею — болела.

Пройдет, не смертельно, до свадьбы заживет…

Сердце ёкнуло.

А будет ли когда-нибудь эта свадьба…

Стянуть с себя мешок и вынуть кляп — дело одной минуты.

Так, я свободен, могу кричать, махать руками, ногами топать, и что дальше?

Нужно было немедленно выбираться. Скиту грозила опасность, а князь не знал, что гадючье гнездо не до конца уничтожено.

Видимо, во время ночного бегства заговорщиков Демьян был в отъезде, а потом, когда его не схватили, он понял, что Борислав никого не выдал и ему нечего опасаться.

Сердце Георгия словно сжала ледяная рука. Время уходило.

Хоть бы кто пришел ко мне, я б его удивил.

Георгий недобро усмехнулся.

Сотник встал. Пол, точнее темнота внизу, закачалась и начала набирать обороты. Георгий постоял, держась за стену, пока все перестало крутиться.

Так, сейчас вполне терпимо.

Остается только надеяться, что кто-нибудь придет раньше чем через неделю. Надеяться и ждать.

Георгий со стоном сполз по стене на пол. Бессилие было хуже сознания близкой смерти.

Господи, помоги…

В тереме у Демьяна держали совет.

Быстро убрали следы схватки в сенях. Теперь без горячки обсуждали сложившуюся ситуацию.

— Поторопились мы, — начал Демьян, — с испугу сделали себе хуже. Нужно было его здесь придушить, не ровен час кто-нибудь узнает.

— Не узнает, — отвечал Наум, — темно, да и в голову никому не придет искать его там, — мясистое лицо боярина перекосила самодовольная улыбка.

— Что ж с ним дальше делать будем? Все князю доложит.

— Что ж еще, удавку на шею и концы в воду.

— А если найдут? Вдруг на нас подумают! — Демьян сам был не рад, что ввязался в это дело.

— Если и найдут, время пройдет, кто нас заподозрит? Как он сюда приехал никто не видел, коня его Митяй свел в поле.

— Не дрейфь, хозяин, — подал голос молчавший до этого Митяй, — все чисто, никто ничего не узнает. Был человек — и нет человека.

— Руки-то мы ему не развязали, — некстати вспомнил Демьян, — затекли уже небось: я крепко крутил.

— Вот и хорошо, пусть помучается. Сколько мы из-за него пережили. Сдохнет — проведаем, тело заныкаем.

— А вдруг не сдохнет, ненадежно как-то.

— Как не сдохнет? Все дохнут, и он — тоже.

— Ему уже пяток лет как пора на тот свет, а все землю топчет, ни стрела его не берет, ни копье.

— Ты прав, лучше прямо сейчас пойдем и убьем его.

Демьяна аж передернуло.

— Я не в этом смысле.

— А я в этом. Нужно спуститься и прикончить его. Даром что руки связаны и мешок на голове. Кричать тоже не сможет.

— Да и я его хорошо кистенем приложил, может, сам того, в смысле кончился, — снова подал голос приказчик.

— И не думай даже, — Демьян от страха, похоже, разозлился, — рассказывал мне нонешний воевода, как они с князем его подобрали на дороге. За то, что девке помог сбежать, татары его так исколошматили, что думали: все уже, умер. А он выжил да еще в сотники выбился.