Западня - [11]
Мы обошли зловещий провал и осмотрели замеченные нами два входа. Они были такого же поперечного сечения, как и штольня, которая привела нас сюда. В начале одного из коридоров были свалены полусгнившие принадлежности былых горных работ. Здесь лежали развалившиеся тачки без колес, в беспорядке громоздились доски, бревна и остатки каната. Кое-где виднелись какие-то ящики на полозьях. Железных проходческих инструментов не было. Их либо хранили где-то в другом месте, либо вывезли отсюда, когда закрывали рудник. После настойчивых поисков мы все-таки нашли одну сломанную у обуха кайлу и небольшой молоток необычной формы, похожий на те, которые употребляют сейчас каменщики.
С уважением осматривали мы эти поистине музейные редкости. Я мысленно пытался представить себе около этих вещей измученных рабским трудом подневольных рабочих, обязанных буквально за гроши выполнять непосильные «уроки»… Присутствие моего юного товарища невольно напомнило о том, что наравне со взрослыми рабочими на откатке руды использовались, как их тогда называли, «малолеты», то есть дети. Каждый из таких «рабочих» был обязан за смену, а смена, между прочим, продолжалась не менее четырнадцати, а то и шестнадцать часов, откатать на пятьдесят метров сотню тачек, в каждую из которых наваливали больше шестидесяти килограммов породы. Малолетов использовали и при сборе рудных кусков, попавших в отвалы. Каждому полагалось в день разобрать не менее трехсот тачек…
Долго я не мог сообразить, для чего служили ящики с полозьями и необычные молотки. В конце концов решил, что в ящиках, по-видимому, перевозили руду зимой, а странной формы молотком откалывали рудные кусочки от пустой породы.
Одна из штолен, выходивших на шахтный двор, — та, где были свалены обломки инструментов, — являлась продолжением уже обследованной нами выработки и шла, по всей вероятности, параллельно склону реки. Третья же выработка располагалась перпендикулярно к предыдущим и, возможно, вела на поверхность земли. Этот подземный коридор был к тому же совершенно свободным, и мы повернули в него с сильно возросшей надеждой. Смущало только то, что не было видно никакого просвета. Но вход мог быть полузавален или закрыт кустами. Однако не пройдя и пятидесяти метров, мы уткнулись в почти вертикальную стену из рухнувшей сверху породы. Наши попытки разобрать преграду ни к чему не привели.
Нет ничего хуже разочарования после испытанной надежды… Новая неудача сильно поколебала наше самообладание. Как-то вдруг закружилась голова и неприятно запершило в горле. Нами все сильнее овладевало сознание, что шансов на спасение становится все меньше и меньше.
— Петрусь, не трусь! — произнес я с явно наигранной бодростью. — Не все еще потеряно, таких штолен на этом руднике немало — какая-нибудь из них наверняка выведет нас отсюда. Вперед, подземная гвардия!
Снова уже знакомый шахтный двор. Что же теперь делать: идти в заваленную старым рудничным инвентарем штольню или вернуться к первому тупику и пойти от него в другую сторону? Решили пойти по еще не проторенной дороге, преодолев баррикаду из старых тачек, салазок и трухлявых бревен.
Эта часть рудника оказалась менее богатой рудой. Часто в стенах виднелся уже не сплошной рудный пласт, а совсем мелкие слои, нередко линзы. Но, по совести говоря, я все меньше и меньше обращал внимания на все то, что нас окружало. Голова была занята одним: как выбраться из этой ловушки. Меня продолжала мучить мысль о том, что по моей вине может погибнуть мальчик. Ну кто меня дернул взять его под землю! Да и сам я не имел никакого права соваться в выработки бог знает какой давности. Безрассудное мальчишество какое-то! И все же, как ни крути, нужно непрерывно наблюдать за всем тем, что здесь встречается. Даже гибель не будет оправданием моей бездеятельности. Впоследствии нас все равно найдут и, перелистав мой полевой дневник, скажут, что я скис в первый же момент. «Нет уж, дорогой товарищ, — сказал я себе, — коли ты залез, куда тебя не просили, так делай все, что тебе положено». После этого стал внимательнее присматриваться к пластам и прослойкам встречавшихся пород и хотя не очень подробно, но все же вел записи наблюдений.
Наше утомительное путешествие продолжалось. Ответвлений от штольни было очень много, но все пути, которые могли бы привести на поверхность земли, были прочно закрыты обвалами. Нам потребовалось не меньше двух часов, чтобы обойти все закоулки за шахтным двором. После этого мы быстро вернулись и, немного передохнув на мягкой истлевшей древесине, вновь поплелись к самой первой штольне, в которой начались наши трагические приключения.
Отсюда мы стали исследовать еще не изведанную до сих пор часть рудника, находящуюся по другую сторону от «Горла дьявола».
Этот фланг рудника оказался куда менее обширным, чем предыдущий. Его мы осмотрели довольно быстро, но, увы, опять с безуспешным результатом. Теперь уже не оставалось никаких сомнений в том, что мы были прочно и, может быть, навсегда замурованы в этом безмолвном подземном царстве.
Как ни неприятно об этом говорить, но мне хотелось упасть на песчаный пол и заплакать от обиды и сознания своей абсолютной беспомощности. Но… рядом со мной был мой юный товарищ. Его присутствие вынуждало меня не выдавать своей растерянности.
Почти полтораста лет назад на Прикамской земле был открыт неизвестный минерал — зеленый камень. Прошло много лет, прежде чем этот удивительный минерал, названный волконскоитом, стал применяться для изготовления высококачественной художественной краски. Долгое время считалось, что открыли волконскоит иностранные специалисты. И только в советское время удалось установить, что честь этого открытия принадлежит русским людям. Истории открытия волконскоита, истории запутанной и драматичной, посвящает свою книгу Н.
Плывет вверх по горной красавице Вишере маленький белый катерок. Коварная река готовит ему немало подвохов — трудно плыть по мелководью, по перекатам. Но катер с честью выходит из этих испытаний. Ведь он специально приспособлен для того, чтобы плавать в таких местах, где другие суда плавать не могут. Вместе с экспедицией плывет к верховьям Вишеры, на север, и мальчик Миша. О том, как много нового, интересного узнал он, и рассказывается в книге А. Граевского «На север!». Автор этой книги Александр Моисеевич Граевский родился в 1920 году в Томске.
Седой Урал… Край лесов и гор, родина замечательных умельцев, открывших для народа сокровища Каменного пояса. Край с большой, интересной историей, край новых городов и заводов, край прекрасного будущего. Красивейшие реки стекают с Уральских гор, прокладывая себе пути среди скал. Вишера, Колва, Чусовая несут свои воды мимо причудливых утесов, бушуют на порогах и перекатах. Величественные пихты, ели, сосны, кедры тянутся по берегам… Такой Урал известен всем. Однако Урал имеет и другой облик. Далеко к северу от его промышленных районов, между реками Печорой и Обью, лежит высокогорная область Приполярного Урала. О путешествии в этот малоисследованный район и рассказывается в книге «Вдоль Каменного пояса». Автор этой книги Михаил Александрович Заплатин родился и вырос в Перми.
Краеведы уральского города Чусового в лесной глухомани, у Коровьей речки, обнаружили интересную находку. Поржавевшие походные кухни, остовы орудийных лафетов и армейских повозок, винтовки и патроны английского производства… Как они попали сюда? Станция Чусовская связывает в один узел линии, идущие на Нижний Тагил, Пермь и Кизел. Через нее пролегали пути многих белых полков при наступлении на Урал и при отступлении под напором Красной Армии. Под угрозой расстрела заставляли колчаковцы машинистов — вести поезда, слесарей — ремонтировать паровозы и вагоны, путейцев — ремонтировать линии.
История не забыла имена епископов, воевод и солепромышленников, которые положили начало систематическому ограблению богатых прикамских земель. Но не они первые пришли на Урал, не они первые рубили нетронутые леса и распахивали целинные земли. Эта повесть рассказывает о первых русских переселенцах в Прикамье. О том, как они жили на новой родине, не зная языка и обычаев своих соседей — коренных обитателей сурового лесного края. И тем не менее трудовые люди всегда находили общий язык, сообща, помогая друг другу, боролись с трудностями. Автор этой книги Андрей Павлович Ромашов — журналист.