Западня - [18]

Много времени прошло, прежде чем народ, утомившись от беготни и новых открытий, собрался в центре поляны обсудить происходящее. Старейшина спросил у храбрецов, съедобны ли те плоды, которые они попробовали. Те со смехом отвечали, что, даже если им суждено через час умереть в муках, это будет самое вкусное, что они отведали в своей жизни. Запасливые женщины показывали найденные на опушках леса грибы размером с голову младенца, орехи, съедобные травы. По всему выходило, что смерть от голода в ближайшее время им не грозит.

Вот только орех и гриб – несерьезная еда для молодых мужчин, да и для малых ребятишек. Жалко было и псов, что разделили с ними все тяготы пути, а теперь страдали от голода. Вот и старый Вук, вдоволь набегавшись и накувыркавшись в траве, вспомнил кое о чем поважнее и неотрывно следил за хозяином подслеповатыми молящими глазами. И тут не могли помочь разноцветные сверкающие камни, которые женщины тоже сперва собирали в подолы, а потом и брать перестали. В их прежнем мире из-за каждого такого камешка могла начаться война…

– Пусть те, кто в силах, отправится в лес на разведку, – отдал приказ старик. – Возможно, совсем рядом есть поселение или даже город. Но первым делом хорошо бы поймать хоть какую-то дичь, чтобы подкрепить силы больных и раненых.

Вызвались снова почти все молодые мужчины, даже те, кто еще страдал от обморожения или ран. Все они в голос уверяли, что им с каждой минутой становится лучше, но Орлик все равно отобрал только самых крепких и здоровых. А когда подошел к лошадям, пасущимся вокруг большого камня, то углядел там свою невесту, уже оседлавшую с непреклонным видом чалую лошадку Айку.

– На охоту едут одни мужчины, – сообщил девушке Орлик, пряча улыбку.

– Что ж, моя мать мечтала об еще одном мальчишке весь срок, пока вынашивала меня, – прозвучал немедленный ответ.

– Дея, послушай, мы ведь не знаем, с чем столкнемся в этих лесах. Наш поход может быть опасен.

– Ну, в таком случае я защищу тебя, мой будущий муж и повелитель, – блеснула глазами и зубами острая на язык девица и похлопала Айку по шее.

Та очень бодро устремилась к опушке леса. Пришлось Орлику поторапливать своих товарищей и уже верхом догонять девушку.

А старейшина Владдух, оставшись в лагере, присел отдохнуть у белоснежного камня и в одиночестве предался раздумьям. Неужели и вправду в этом мире нет смерти, как говорилось в легенде? Все его люди будут отныне жить вечно, и он вместе с ними? Но ведь он уже старик… Но не то чтобы древний, конечно нет. В его возрасте еще хочется дождаться внуков, услышать их первый лепет, а когда чуточку подрастут, передать им накопленный опыт, сказки и предания. И потом без тоски и сожалений уйти туда, где давно дожидалась его жена, а теперь и два старших сына, родители, чьи лица он начал забывать, друзья. А что же будет теперь?

Небольшой отряд тем временем давно уже ехал по лесу. Тропинок здесь не было, но местные деревья росли не кучно и, похоже, редко теряли листья и ветки, так что кони легко шагали вперед без всяких понуканий, утопая копытами в удивительно сочной и высокой местной траве. Вот только никакой добычи им пока не перепало, даже увидеть издали не удалось.

Да и, по правде сказать, никто из едущих гуськом по лесу за свою жизнь не убил ни одной зверушки крупнее комара. С собой у них были найденные по пути и спешно обструганные палки, которые должны были заменить копья и дубины, игрушечными подобиями коих разве что в детстве играли. Но они были молоды, и каждый верил всей душой, что, попадись ему зверь, олень или вепрь, да хоть зайчишка, уж он сообразит, как с ними поступить. Вот только никто не попадался. Возможно, виной тому был неумолчный птичий грай над кронами деревьев, наверняка упреждающий живность о приближении опасности.

Иногда одному или сразу нескольким мерещился зверь за деревьями, но он стремительно испарялся, а между горе-охотниками тут же разгорались шумные споры.

– Это был волк! – уверял один.

– Никогда не слыхивал про волков с такими длинными ушами! – хохотал другой.

– Это просто ветер поиграл немного ветками, – подводил итог третий.

Только Дея была поглощена серьезным делом: она уже заполнила платок и подол сарафана грибами, ягодами и пряными травами.

Наконец решено было устроить привал, чтобы обсудить, что делать дальше. Всадники как раз выехали на изумрудную, абсолютно круглую полянку, через которую вился-струился ручей. Чтобы развести костер, ободрали пропитанную янтарной живицей сосновую кору, набрали берестяных лохмотьев, подожгли огнивом, пожарили на ветках грибы и коренья, что припасла Дея. Ели и посмеивались, вспоминая мясные похлебки, хлебные караваи, сырные головы, жбаны с мочеными яблоками и прочие угощения, к которым привыкли в прошлой, мирной жизни. Впрочем, грибы и сладкие клубни вполне удовлетворили молодые желудки. А покончив с едой, развалились на траве и, глядя в небо, хором затянули свои старые песни.

Дея, устроившись чуть поодаль, у ног своей лошадки, слушала, прикрыв глаза, привычно выхватывая из мощного сплетения голосов тот, что был ей дороже всего мира, ее путеводной нитью с той поры, как ей минуло десять лет. В голосе любимого она чутко улавливала беспокойство – Орлик и вообразить себе не мог, как вернется к своему народу без добычи. Тут девушка тяжко вздохнула, открыла глаза – и ахнула.