Западноевропейская поэзия XX века - [49]

Жарки дни, и ночи глухи.

В окнах тени, точно духи,

И порочны

Их движенья.

На лету

Пышут водкой

В темноту

Лица привидений.

«К тверди ринемся туманной,

Обманув ее охрану.

Месяц скроется из виду,

Звезды не дадут в обиду.

Свет ли то или потемки?

Песнь, мольба иль спор негромкий?

Во дворце ль мы, в хате ль тесной?

Тише, мы в стране чудесной».

Пропасть войск идет походом,

Стройно в небе маршируя.

Тьма друзей от них по сводам

Убегает врассыпную.

Мысль чумеет от вопросов.

Нынче их не разрешат.

Марш, рехнувшийся философ,

Под ушат!

КОНЕЦ СВЕТА Перевод Л. Гинзбурга

Сегодня на ветру не постоишь: —

Уносит шляпы!.. Что за наважденье!

В газетах пишут: всюду наводненье.

Срывает ветер черепицу с крыш.

Моря взбесились. Шалая вода

Смывает дамбы, затопив заставы.

Все кашляют, чихают… Ах, беда!

С мостов под насыпь валятся составы.

НОЧНАЯ МЕЛОДИЯ Перевод И. Грицковой

Когда заря по небу полоснет

И хлынет кровь багряная на море,

Осатанелым светом вспыхнут лампы,

Пронзая новорожденную ночь.

И люди в стороны шарахнутся от света,

Бродяги закричат, и всхлипнут дети,

Мечтая о лесах, и сумасшедший

На своей кровати

Запричитает: «Мне куда податься?

Зачем мы выбрались незваными гостями

Из чрева материнского на свет?

Хоть друг до друга нам и дела нет,

Чужие сны бессовестно буравим,

Клянем друг друга, мучаем и травим,

В чужое тело врезавшись костями.

Но умирать никто из нас не хочет,

И мы не одиноки, как луна,

Которая погибель нам пророчит, —

Одарит смертью за любовь она.

Там подо мной больная ночь стихает.

Зловеще встанет скоро новый день

И черный цвет безжалостно растопит.

Неужто будет он еще свирепей,

Чем день вчерашний, поглощенный ночью?»

Раскаты труб звучат с горы проклятой.

Когда же землю с морем примет бог?

ГЕОРГ ГЕЙМ

Георг Гейм (1887–1912). — Лидер так называемого «черного экспрессионизма» (Г. Бенн, Г. Тракль, ранний Б. Брехт), урбанист, запечатлевший в своих стихах кошмары капиталистического города. Утонул, катаясь на коньках по льду озера, что «предсказано» в одном из его стихотворений. Печатался главным образом в экспрессионистических журналах; полное собрание стихов вышло посмертно, в 1947 г. Стихотворение «Россия», публикуемое в настоящем томе, представляет собой поэтический отклик на сообщения о страшной судьбе русских политзаключенных в Сибири, появлявшиеся и в немецкой печати.

ПРИЗРАК ВОЙНЫ Перевод Б. Пастернака

Пробудился тот, что непробудно спал.

Пробудясь, оставил сводчатый подвал.

Вышел вон и стал, громадный, вдалеке,

Заволокся дымом, месяц сжал в руке.

Городскую рябь вечерней суеты

Охватила тень нездешней темноты.

Пенившийся рынок застывает льдом.

Все стихает. Жутко. Ни души кругом.

Кто-то ходит, веет в лица из-за плеч.

Кто там? Нет ответа. Замирает речь.

Дребезжа сочится колокольный звон.

У бород дрожащих кончик заострен.

И в горах уж призрак, и, пустившись в пляс,

Он зовет: бойцы, потеха началась!

И гремучей связкой черепов обвит,

С гулом с гор он эти цепи волочит.

Горною подошвой затоптав закат,

Смотрит вниз: из крови камыши торчат,

К берегу прибитым трупам нет числа,

Птиц без сметы смерть наслала на тела.

Он спускает в поле огненного пса.

Лясканьем и лаем полнятся леса,

Дико скачут тени, на свету снуя,

Отблеск лавы лижет, гложет их края.

В колпаках вулканов мечется без сна

Поднятая с долу до свету страна.

Все, чем, обезумев, улицы кишат,

Он за вал выводит, в этих зарев ад.

В желтом дыме город бел как полотно,

Миг, глядевшись в пропасть, бросился на дно.

Но стоит у срыва, разрывая дым,

Тот, что машет небу факелом своим.

И в сверканье молний, в перемигах туч,

Под клыками с корнем вывернутых круч,

Пепеля поляны на версту вокруг,

На Гоморру серу шлет из щедрых рук.

РОССИЯ Перевод Л. Гинзбурга

За Верхоянском, средь безлюдной мглы,

На каторжные загнаны работы,

Угрюмые бредут седые роты,

И день, и ночь гремят их кандалы.

Но рты молчат. Мы их не слышим речи.

Лишь в рудниках стоит неясный гул…

Вооружен бичами караул.

Удар! Худые вздрагивают плечи…

Колонии возвращаются в бараки.

Луна — тусклей ночного фонаря.

Идут в снегу протоптанной тропою.

Им зарево мерещится во мраке

И на шесте, над страшною толпою,

Отрубленная голова царя!!

Март 1911 г.

* * *

«Холмы и поле за полем…» Перевод Г. Ратгауза

Холмы и поле за полем

Затопила синяя тьма.

Она захватила все реки,

Все деревья и все дома.

Облаков белопарусных стая,

Их ровный по небу бег.

Небо, как берег далекий,

Омывают ветер и свет.

Когда этот дымный вечер

Глаза нам закроет рукой,

Легконогие сны в наши двери

Входят бесшумной толпой.

Над их головами кимвалы

Позвякивают едва.

Они держат яркие свечи

И тихие шепчут слова.

С БЕЗЛЮДНЫМИ КОРАБЛЯМИ Перевод Г. Ратгауза

С безлюдными кораблями

Мы вышли в море сперва,

И ярко-белые зимы

К нам плыли, как острова.

Пустое и звонкое небо

Кольцом окружило нас,

И наш кораблик по волнам

Пустился в яростный пляс.

Назови мне город,

Где я не сидел у ворот.

Но та, чей локон я срезал,

Больше ко мне не придет.

Я выспрашивал мертвые зори,

Ловил я отсветы дня,

Но чье-то лицо чужое

Глядело на меня.

Я вызывал тебя долго

В стране прощания, там,

Где пустовзорые тени

Ходили за мной по пятам.

Дорога вела меня в поле,

Где в зябком небе стоят

Безлиственные деревья,

Угрюмый и черный ряд.

Сов и воронов черных

Я выслал дозором в поля.