Западноевропейская поэзия XX века - [158]

встреча с девушкою, чьи руки носили весь день охапками хрупкие ветки. Точно светильник в своем ореоле, сотканном из аромата, она удаляется спиной к заходящему солнцу.

Заговорить с нею было бы святотатством.

Сойдите в траву, уступите ей путь. Может быть, вам повезет и вы заметите у нее на губах призрак — желанную влажность Ночи.

ИЗ «ЛИСТКОВ ГИПНОСА» Перевод М. Ваксмахера

*

Время, когда изнуренное небо вонзается в землю, время, когда человек корчится в

муках предсмертных под презрительным взором небес, под презрительным взором

земли.

*

Ночь несется стремительно, как бумеранг, выточенный из наших костей, несется со

свистом, со свистом…

*

Поэт — хранитель бесчисленных ликов живого.

*

Если верить глубинам травы, где всю ночь распевала влюбленная пара сверчков,

утробный период — довольно приятная штука.

*

Свет был изгнан из наших очей. Он у нас затаился в костях. Мы, в свой черед, из

костей изгоняем его, чтоб вернуть ему прежний венец.

*

Согласьем лицо озаряется. Отказ придает ему красоту.

*

На наши общие трапезы мы всегда приглашаем свободу. Место пустует ее, но тарелка

всегда на столе.

*

Собирай, чтоб затем раздавать. Стань зеркалом мира, самой точной, самой

необходимой и самой невидимой гранью этого зеркала.

*

Некогда были даны имена протяженностям времени: это день, это месяц, эта церковь

пустынная — год. Теперь мы вплотную подходим к секунде, когда смерть наиболее

яростна, когда жизнь обретает свои самые четкие грани.

*

Яблоко слепо. Видит лишь яблоня.

*

Нас терзает печаль: мы узнали о смерти Робера (он же Эмиль Каваньи), в Форкалье

он попал в воскресенье в засаду. Немцы лишили меня самого верного брата по

битве, того, кто одним ма-новеньем руки предотвращал катастрофу, чья неизменная

точность охраняла отряд от возможных просчетов. Человек, не владевший теорией,

но закаленный в сраженьях, человек удивительно ровной и устойчивой доброты, он

мгновенно умел оценить обстановку, его поведенье слагалось из отваги и мудрости.

Изобретательный и находчивый, он предельно использовал малейшее тактическое

преимущество. Свои сорок пять лет он нес вертикально, подобно деревьям. Я любил

его — без излияний, без ненужной торжественности. Неколебимо любил.

*

Самолет кидается вниз. Невидимые пилоты избавляются от плодов своего полночного

сада, потом на мгновенье зажигают огонь под мышкой у самолета, подтверждая для

нас: операция завершена. Нам остается лишь подобрать рассыпанные сокровища. Так

и поэт…

*

Час, когда окна выскальзывают из фасадов и загораются где-то на самом краю земли

— там, где скоро забрезжит наш мир.

*

Между миром и мной больше нет досадной завесы.

*

Я ни разу не видел, чтобы звезда загорелась на челе у того, кто шел умирать, —

видел только узорную тень занавески, за которой, среди надрывающих душу или

спокойных предметов, по просторному залу сновали веселые официантки.

*

Быть человеком броска. А не пиршества — не эпилога.

1941–1945

СТРИЖ Перевод В. Козового

Ширококрылый вьется стриж над домом и кричит от счастья на лету. Как птица

сердца.

Он осушает гром небесный. Он в чистой сеет синеве. Земли коснись он —

разорвется.

Ему касатка — острый нож. Он ненавидит домовницу. К чему на башне кружева?

В глухой щели его заминка. Нет в мире большей тесноты.

Он в незакатный летний день в полночный выскользнет плетень, как метеор, во тьме

растает.

Глазам поспеть за ним невмочь. Кричит— и только тем приметен. Невзрачный ствол

его сразит. Как птицу сердца.

ОДНА И ДРУГАЯ Перевод В. Козового

Что, розовый, клонишься, куст, под ливнем яростным

двойной качая розой?

Как две осы, они повисли над землей.

Я вижу сердцем их: глаза мои закрыты.

Лишь тень и ветер над цветами любовь оставила моя.

ВЕРНИТЕ ИМ… Перевод В. Козового

Верните им сполна то, что от них ушло, —

Они увидят вновь, как семя жатвы ложится в колос

и плещет над травой.

Раскройте им, от меркнущих к цветущим, двенадцать

месяцев их лиц, —

Они взлелеют в сердце пустоту до следую щей жажды;

Ибо, и в прах уйдя, ничто не пропадает;

И кто земли к плодам находит путь во тьме, —

Пусть все потеряно, не дрогнет под ударом.

ЛАБИРИНТ Перевод В. Козового

Копай! — кричала рукоятка.

Кровоточи! — метался нож.

И долго хаос мой терзали,

И память вырубали сплошь.

Те, кто меня любил,

Потом хулил, потом забыл,

Опять склонялись надо мной,

Иные плакали, другие были рады.

Сестра моя, трава зимы,

Как быстро вытянулась ты—

Огромней недругов моих,

Пронзительней моей мечты!

ФАНТАЗЕРЫ Перевод М. Ваксмахера

Они к нам пришли, обитатели леса с другой стороны перевала, незнакомые нам,

враждебные нашим обычаям.

Их было много.

Их отряд возник из-за кедров, у края сухого жнивья, — мы вели к нему воду.

Они появились, утомленные переходом, шапки сползли на глаза,

разбитые ноги ступали как в пустоту.

Они нас увидели и сразу остановились.

Они, очевидно, не думали так быстро нас повстречать —

На возделанной этой земле,

Поглощенных работой.

Мы подняли головы и подбодрили их улыбкой.

Один из них, видимо самый речистый, приблизился к нам, а за ним подошел и

второй, медлительный, диковатый.

«Мы пришли, — сказали они, — чтобы предупредить вас:

надвигается ураган, ваш беспощадный противник.

Так же, как вы, мы знаем о нем

Лишь по рассказам, дошедшим от предков.