Западноевропейская поэзия XX века - [142]

Шептала, как любовь, как злоба, проклинала.

Из золоченых букв, своим смущенных блеском,

Ковался лемех слов, которым власть дана

Вздымать пласты земли, — и содрогалась жалость

От боли, что земля претерпевать должна.

И в выкриках мужчин, и в лепете детей —

Ты, огненный Глагол, начало всех Историй,

Сжигающий дотла оплоты и устои,

Чтоб прах развеять их над ржавчиной цепей.

Честь, выполнив свой долг, попрала муки, страхи.

Великих жертв призыв, пронизывая твердь,

Взмывает с алтаря кровавой, липкой плахи,

И знамя говорит: Свобода или Смерть.

УГАСШИХ СОЛНЦ ОГОНЬ… Перевод Н. Стрижевской

Угасших солнц огонь — сиянье вечных слов,

И фраза прозвучит примерно так: экстаз

Поющей почвы, крон деревьев, деревень,

Свисающих с перил балконов и террас;

Долины вдалеке, лед на вершинах гор;

О красота земли, уже близка пора

Кончины, вновь горит безжалостный костер

Осенний в вышине и опаляет луг.

В истоме сжала холм в объятиях жара,

И дню невыносим убогий вид лачуг,

В тени каштанов честь уснула вечным сном,

И унесешь в душе, покинув этот край,

Груз рухнувших надежд и гнет безумных чувств.

КОРОЛЕВА НОЧИ Перевод Н. Стрижевской

Во мраке душных зал и в коридоров тьме

Где кажется со стен обитых красной тканью

Нисходит на постель разгула смутный страх

Я знаю облик твой глаза и забытье

Я знаю королев ночей и сновидений

Я знаю душу цвет твоих румян ужимки

Бездушие души тяжелый сердца стук

Твое дыханье стон твой шепот и колье

Твоих поддельных ласк способных осквернять

Твой чистый поцелуй в грязи в любой дыре

Твой неподвижный труп невинный и беспечный

Бледнеющий еще

Молочною рекой в которой молоко на солнце высыхает.

* * *

«Дай сумраку гробниц и монастырской кельи…» Перевод Н. Стрижевской

Дай сумраку гробниц и монастырской кельи

Величье жаркое в молчанье черных роз,

Дай свету засиять слепящим блеском далей,

Что скрыты от людских непосвященных глаз,

И смысл их красоты непостижим для нас,

И дай явить свой лик

Невинной плоти, прочь отбросивши покровы,

В невидимом краю, где в девственных лучах

Невинною, как встарь, она пребудет снова,

И мысли дай слететь на крыльях на вершины

Деревьев, что замрут, склонясь в грядущий миг.

НЕБО Перевод В. Козового

Ширь неба ширь ни дна ни тяжести ни воли

Знак и обитель зыбей о единый и синий храм

Вглядись Ничто блаженно-слепое как он там

Томится каменный закованный в юдоли

Печалей словно отдан сиренам мореход

Во власть — безмерность видя и гордую твердыню

Твою безмерность иль абсурд чей горек плод

Тоске его влекомой к цели синей

О символ не эфир но божеский оплот!

* * *

«Высокородная печаль улыбка высота свобода…» Перевод В. Козового

ВЫСОКОРОДНАЯ ПЕЧАЛЬ улыбка высота свобода

Тебя обрел я наконец на взморье сердца своего

В ночь когда рвется море

В горные державы

В ночь когда ты моложе юности своей

В ночь когда много ты страдал но более ничто

Ничто не тщетно праха нет ни в чем.

ПЬЕР РЕВЕРДИ

Пьер Реверди (1889–1960). — Родился в Нарбонне, в семье резчика по дереву. Был одним из провозвестников и участников сюрреалистического «бунта» («Осколки неба», 1924; «Источники ветра», 1929). В итоговый сборник «Ручной труд» (1949) вошли стихи 30-х годов, эпохи Сопротивления и первых послевоенных лет. Говоря словами самого Реверди, он всю жизнь «находился на скрещенье двух лезвий — яви и грезы, пытаясь вырваться из мира призрачной действительности, которым довольствуется большинство людей, в область абсолютного и подлинно реального бытия». Отсюда — творческие метания Реверди между крайностями герметической, умозрительной поэзии и стремлением отразить сложную и трагическую красоту мира и человека.

ТРИУМФАЛЬНАЯ АРКА Перевод Венедикта Лившица

Весь воздух просверлён

В гнезде

И на изгибе

Над хриплым флюгером близ труб

И этот клад

Еще извивов ряд.

И время чуть задето,

Когда летит авто там где-то вдалеке,

На стыке островов

Бесследно на тропе больших течений ночи

Гремят бубенчики средь улицы,

И шум,

Проходит шествие,

Иль эта кавалькада

Кортеж под аркою круглящейся небес?

Стрела колеблется, отодвигая

Историю и всех, кого забыть легко.

ТРУДНАЯ ЖИЗНЬ Перевод В. Козового

Зимой он сидит, притаившись в холоде и тени. Когда дует ветер, он в гуще деревьев делает знаки, помахивая огоньком, который держит на кончиках пальцев. Это — ветхий старик; он, вне сомненья, всегда был таким, и непогода не грозит ему смертью. Когда опускается вечер, он сходит в долину, — ибо днем он живет на склоне холма, скрытый в зарослях: никто не видел, как он выходит оттуда. Его светлячок с наступлением ночи начинает подрагивать на горизонте. Солнце и звуки его пугают; он прячется, дожидаясь укороченных тихих осенних дней, когда под нависшим небом, в воздухе мглистом и нежном сможет он, сгорбленный, семенить, оставаясь неслышным. Это — ветхий зимний старик, который не умирает.

БЕСКОНЕЧНОЕ СТРАНСТВИЕ Перевод Ю. Денисова

Удалялись они, ветер в спину им дул,

С пеньем шли вдоль реки по безвестной дороге,

Их молитвам камыш долго вторил в тревоге,

Птичьи крики тревожили сонную тишь.

Будут первыми там, чтоб вовек не уйти,

Шли вперед, за спиной исчезали пути.

Шаг за шагом в туманные дали

Шли по жестким камням и молчали.

У дремучих лесов отдыхали они,

У неведомых вод жажду всласть утоляли.