Заниматься любовью, как порнозвезда - [24]

От водителя такси несло скисшим молоком. Во время всей поездки его поблескивающие глазки не отрывались от зеркала заднего обзора, буквально поедая меня. Наконец этот придурок добрался до студии — маленького индустриального типа здания возле переезда на 405-ю скоростную автомагистраль; ко мне устремилась красивая темноволосая девушка, с английским акцентом выкрикивавшая мое имя.

— Я Эмма Никсон, — представилась она, расплываясь в широкой улыбке. — Ваш художник-гример.

Как всегда, когда я волнуюсь или оказываюсь в незнакомой обстановке, я превратилась в «мышку». Я полезла за деньгами, чтобы расплатиться с шофером, и вдруг обнаружила, что, поглощенная мечтами о предстоящих съемках, оставила бумажник в самолете. Смущенная, я подняла глаза на Эмму и объяснила, что произошло.

У Эммы наличных тоже не оказалось, и она предложила таксисту выписать чек.

— Ну, — таксист жестом указал на меня, — она может расплатиться со мной и по-другому.

Видимо, он принял меня за проститутку, и теперь, оглядываясь назад, я его особо не осуждаю.

Внезапно дружелюбие Эммы как рукой сняло.

— Ты, недоносок, так в этом уверен? — процедила она. — Сейчас посмотрим.

Она вытащила телефон и набрала номер «Желтого такси». Десяти минут не прошло, как таксист был уволен, а поездку Эмма оформила за счет фирмы. Я только поражалась решительности этой девушки. В стенах стрип-клуба, в своей стихии, я и сама умела опускать таких подонков. Но в реальном мире я все еще не могла себя поставить.

Когда страсти улеглись, Эмма усадила меня в кресло в гримерной и внимательно оглядела.

— С тобой придется потрудиться, — рассмеялась она.

Я казалась ей провинциальной простушкой.

Эмма сообщила, что Сьюз просмотрела присланные Джулией фотографии, и новенькая свежая блондинка немедленно заинтересовала ее. Пока Эмма работала над моим лицом, начали подходить другие девушки. Шумные, самоуверенные, казалось, все они дружны между собой. Как будто я вновь переживала свой первый день в «Бешеной лошади». Но теперь моими зрителями будут Сьюз с редакторами и издателями крупнейших мужских журналов страны. И дело обстояло так: не понравлюсь — придется мне поискать себе другую мечту.

Наконец Эмма завершила свою работу, и я с трудом смогла себя узнать: впервые в жизни я выглядела взрослой женщиной. И женщина эта была сексуальна, уверена в себе и умудрена опытом. Это была Дженна Джеймсон. Иона нравилась мне куда больше, чем Дженна Массоли.

Большую часть студии занимала кровать с балдахином, установленная посреди холодной бетонной комнатушки. Несколько девушек уже соблазнительно нежились среди атласных покрывал.

— Гляжу я на тебя, — заметила Сьюз, — прямо маленький невинный цветочек.

По студии были развешаны сделанные Сьюз фотографии самых восхитительныхженщин мира, и на этих снимках они представали во всем своем великолепии. Я немедленно преисполнилась доверия к Сьюз. В отличие от фотографа Джулии Партон, который держался так бесстрастно, что я даже не знала, то ли уволили меня, то ли нет, Сьюз постоянно меня подбадривала. Я убедилась, до чего легче работать с говорливым фотографом. А поскольку Сьюз была женщиной и обладала очаровательным британским акцентом, ей сходило с рук такое, за что я свернула бы шею большинству парней.

— У тебя ведь только одно местечко на уме, да, Цветочек? — вопила она, уговорив меня изогнуться еще больше. — Грязная маленькая дырка! Горячее, давай погорячее! Сама же знаешь, что хочешь быть потаскушкой, членососка ты мелкая! Веселей!

Порой, слушая Сьюз, я с трудом удерживалась от смеха. Но ей я готова была показать розовое — потому что с ней было легко и я чувствовала себя такой сексуальной.

Чтобы тело целиком попадало в фокус и было освещено, мне приходилось наклоняться и изгибаться самыми противоестественными способами и при этом не выглядеть напряженной — точно как на фотосессии у Джулии. Но теперь позу приходилось держать куда дольше — ждешь, пока отрегулируют свет, сделают «поляроидный» снимок, еще раз поправят освещение, и только потом уже начнется сама съемка. Из-за своего нездорового образа жизни я совершенно потеряла форму — то коленки подгибались в самый неподходящий момент, то, стоило простоять некоторое время, выгнув спину, схватывало поясницу. Но я знала: подвинусь хоть чуть-чуть, и Сьюз озвереет, потому что заново придется направлять свет, и остальные девушки будут раздражены — ведь им-то такое дается без труда. Я всей душой хотела угодить Сьюз и была готова двадцать минут просидеть, закинув колени за голову, пока спина не начнет разламываться.

Меня переодевали раз пятнадцать, чтобы получить снимки для как можно большего количества журнальных обложек. И с каждым кадром я постигала новые способы воплощать сексуальность, выходящие далеко за пределы пригашенных огней «Бешеной лошади». Я хотела покорить камеру так же, как покоряла посетителей стрип-клуба.

После съемок Эмма предложила подбросить меня до мотеля, где мне предстояло жить. Мы залезли в ее «Порше» с откидным верхом (от этого Эмма стала казаться мне еще круче) и покатили в гостиницу — дыру под названием «Приют странника». Я подошла к конторке; хотя Сьюз и забронировала номер, у меня потребовали кредитную карточку. Ни кредитной карточки, ни денег у меня при себе не оказалось, и тогда мне отказались выдавать ключи. Мне было всего восемнадцать, и я никогда еще не путешествовала в одиночестве. Я не представляла ни куда пойти, ни где заночевать в этом чертовом городе.