Заниматься любовью, как порнозвезда - [23]

Когда Джулия закончила мой макияж, я шагнула в ее ярко освещенную гостиную, исполнявшую в тот день роль студии. Все выжидательно уставились на меня. И ждали, когда я начну позировать. А я понятия не имела, что делать, и просто стояла как вкопанная, смущенная и стилем, который навязала мне Джулия, и выражением, с которым на меня смотрел фотограф. Наконец Джулия оттащила меня в сторону.

— Словом, я хочу, чтобы ты сделала вот что, — сказала она. — Плечи назад, одно бедро вперед, и напряги столько мышц, сколько сможешь.

Затем она поставила меня на четвереньки для снимка сзади и велела оглянуться на камеру. Но, поскольку в такой позиции моя голова по сравнению с тылом показалась совсем крошечной, Джулия попросила меня изогнуться так, чтобы и лицо и задница находились на одном расстоянии от камеры и были в фокусе. Я никак не могла взять в толк, как она себе это представляет.

Нелегкая это оказалась задача — выглядеть сексапильной и непринужденной, принимая всевозможные неудобные положения, в которые загоняла меня Джулия. Даже в позе, которую Джулия считала самой пустяковой, — смотреть в камеру через плечо, — мне пришлось изогнуться так, что свело поясницу. Когда я разглядываю эти снимки сейчас, становится заметно, что эти сексуально надутые губки — не более чем попытка скрыть гримасу боли.

Когда я сняла с себя топ, Джулия отвела свою «жену» в сторонку. Они посовещались о чем-то, а потом подозвали фотографа. Вскоре вся троица препиралась о чем-то с пеной у рта. Наконец Джулия повернулась ко мне.

— У тебя грудь настоящая? — спросила она.

— Настоящая.

И тут ее «женушка» с фотографом в один голос заявили:

— Ничего подобного.

— Клянусь, настоящая.

— А почему, — поинтересовалась «женушка», — когда ты сводишь груди вместе, у тебя вот здесь что-то выступает?

— Так это же ребро.

Думаю, они мне так и не поверили. Забыли, наверное, что такое упругость, свежесть и восемнадцать лет.

Еще несколько кадров — и фотограф попросил меня снять оставшуюся одежду. Быть без лифчика я привыкла, но без трусиков… Я чувствовала себя абсолютно уязвимой.

Когда я разделась, фотограф потребовал «стоящую невесту».

— Что за черт? — вырвалось у меня.

Этот профессиональный жаргон мне был незнаком. Тогда Джулия утянула меня в гримерную. Там она поведала мне о «стоящей невесте», о «забивальщице свай», «пастушке», «задней пастушке», «стоящей пастушке», «дамском седле», «собачьем стиле», «грязном собачьем стиле», «ножницах», «ножницах сбоку», «шестидесяти девяти», «шестидесяти девяти стоя», минете, заднем минете и «тачке» — многое, по счастью, мне вспоминать не пришлось, потому что для этого требовался партнер.

И, как только я пополнила свой словарный запас, фотограф потребовал «американскую щель».

Одно дело — просто быть обнаженной, но раскидывать ноги… Я даже не представляла, до чего это окажется страшно — сидеть враскорячку под яркими огнями в комнате, полной одетых людей.

Мне все время кричали «шили!». Я никак не могла понять, чего от меня хотят, и, наконец, не выдержала и спросила, в чем дело. Оказывается, они кричали мне «шире!». Но худшее было еще впереди.

— Хорошо, — сказал фотограф. — А теперь покажи розовое.

— Ты о чем? — спросила я.

— Ну… — пробормотал он. — Надо раздвинуть губы вот так.

Он опустил вниз два пальца и медленно развел их в стороны.

Как ни хотелось мне угодить ему, этого я сделать не могла. Когда возникает нечто новое и непростое, я обычно отправляюсь домой и там упражняюсь, прежде чем проделать это на глазах у публики. А выставлять напоказ свои внутренности перед незнакомыми людьми было так страшно, что, вместо того чтобы раздвигать губы, я их, наоборот, прикрывала.

Я чувствовала себя не в своей тарелке по многим причинам. Впервые фотографом у меня был парень, и держался он столь холодно, что я не могла понять, делаю ли я все правильно или только все порчу. Мне так хотелось ему понравиться, чтобы он показал мои фотографии Сьюз. А он только знай себе твердил: «шире», «раздвинь больше» да «подними повыше».

Они промурыжили меня семь часов. Я дала себе клятву: в следующий раз покажу им столько розового, что они решат, будто у них в глазах солнце закатывается.

Но следующий день оказался еще более жутким: съемки проходили под открытым небом, в Ред-Рокс — россыпи опаленных камней к западу от Вегаса. Никаких разрешений у нас не было, так что действовали мы по принципу «сняли — сбежали». Мы забрались в уединенное местечко, расстелили одеяло, я стянула с себя одежду и пыталась припомнить все позы, а между тем каждые несколько секунд за ограждение забредал какой-нибудь случайный турист. Вскоре возле нас собралась целая толпа, и я смогла продемонстрировать не больше розового, чем накануне.

Домой я вернулась уверенная, что все загубила и они никогда больше не захотят меня видеть. Никто не подготовил меня ни к «стоящей невесте», ни к «американской щели», ни к «горячей конфетке с розовой ягодкой». Но два дня спустя в квартире зазвонил телефон. Это была Сьюз Рэндалл.

Глава вторая

В следующий понедельник, в семь утра, я сошла с самолета в Лос-Анджелесе, облаченная в ковбойские сапожки, закатанные спортивные шорты, крохотный белый топик, едва прикрывавший мой весьма натуральный бюст, и бейсболку «Янкиз», надетую задом наперед. Если не считать Ванессы и Дженнифер, с фотомоделями я особо знакома не была. Так что одевалась я с единственной целью: чтобы мужчины кричали «о боже!», роняли вещи, разбивали автомобили и порывались вонзить себе нож в сердце.