Занимательные истории, новеллы и фаблио - [5]

Пусть теперь нам скажут, что не стоит обучать девиц тому, как им должно себя вести с будущим супругом.

Непонятное событие, засвидетельствованное всей провинцией

Еще каких-нибудь сто лет назад во многих уголках Франции находились те, кто верил, будто, стоит отдать душу дьяволу, совершив определенные жестокие и изуверские обряды, добьешься от адского духа всего, чего захочешь. Не прошло и века со времени события, о котором мы намерены рассказать; оно случилось в одной из наших южных провинций, где еще сохранились тому подтверждения в регистрах двух городов, а также достоверные свидетельства, способные убедить даже самых недоверчивых. Читатель может не сомневаться: мы говорим лишь удостоверившись во всем. Конечно, мы не гарантируем истинности случившегося, а просто ручаемся – более ста тысяч душ в это поверили и более пятидесяти тысяч готовы и сегодня подтвердить подлинность того факта, что записан в авторитетных источниках. Позволим себе лишь изменить название провинции и имена лиц.

Барон де Вожур с самых юных лет сочетал тягу к разнузданнейшему распутству со склонностью ко всевозможным наукам, в особенности к тем, что чаще всего вводят человека в заблуждение, заставляя растрачивать на всякий вздор и несбыточные мечты драгоценное время, которое он мог бы употребить куда более достойным образом. Он был алхимиком, астрологом, знахарем, некромантом, довольно неплохим астрономом и весьма посредственным физиком. Оказавшись двадцати пяти лет полным хозяином своего имущества и своих поступков, барон, как уверяют, вычитал в ученых книгах, что, принеся в жертву дьяволу ребенка и сопроводив этот отвратительный обряд определенными заклинаниями и жестами, можно вызвать демона и получить от него все, что пожелаешь, если только пообещать ему за это свою душу. И барон якобы решился на подобную мерзость, поставив условием, что проживет счастливо до истечения своего двенадцатого люструма, нe ведая нужды в деньгах и сохраняя полностью выдающуюся плодовитость и могучую силу своих чресл.

Гнусный обряд свершился, договор был заключен. До шестидесяти лет барон, имевший пятнадцать тысяч ливров ежегодной ренты, постоянно тратил не менее двухсот, никогда не делая долгов ни на су. Относительно его подвигов на ниве сладострастия известно, что до означенного возраста он мог повидаться с дамой пятнадцать-двадцать раз за ночь. Когда ему было сорок пять, он держал с приятелем пари на сто луидоров, что удовлетворит двадцать пять женщин подряд. Он выиграл и отдал эти сто луидоров женщинам. В другой раз как-то во время ужина состоялась случайная игра. Барон вошел, сказав, что не может принять участие в партии, потому что с собой у него нет ни су. Ему предложили денег, он отказался. Пока другие играли, он сделал два-три круга по комнате, вернулся, занял место за столом и поставил на карту десять тысяч луидоров, десять или двенадцать раз доставая их из своих карманов уже уложенными в столбики. Никто не пошевельнулся. Барон спросил, отчего они не играют. Один из друзей пошутил, что карта недостаточно покрыта, и барон добавил еще десять тысяч луидоров.

Обо всех этих случаях упомянуто в архивах двух почтенных ратуш, и мы эти записи читали.

В возрасте пятидесяти лет барон надумал жениться. Его супругой стала очаровательная девушка из его провинции; он всегда жил с ней в полном согласии, несмотря на измены, настолько сообразные с его темпераментом, что трудно было их поставить ему в упрек. От этой женщины у него родилось семеро детей, и с некоторого времени прелести его супруги сделали его куда большим домоседом, чем прежде. Обыкновенно он проводил время в кругу семьи, в замке, где в молодые годы дал тот страшный зарок, о котором мы рассказывали, принимал литераторов, вел с ними просвещенные беседы и поддерживал их материально. Между тем, по мере того как приближался шестидесятилетний рубеж, он все чаще вспоминал о своем злосчастном соглашении и неопределенность его – удовольствуется ли дьявол тем, что отберет свои дары, либо похитит саму жизнь – повергала барона в дурное расположение духа; он становился задумчивым, печальным и почти перестал выходить из дому.

В урочный день, в тот самый час, когда барон достиг шестидесятилетия, слуга докладывает, что некий незнакомец, наслышанный о талантах его господина, добивается чести побеседовать с ним. Барон, не размышлявший в этот миг о том, что неотступно мучило его вот уже несколько лет, распорядился, чтобы посетителя провели в кабинет. Поднявшись туда, он видит человека, приехавшего издалека, судя по выговору, кажется, из Парижа, прекрасно одетого, очень красивого, который тотчас принимается рассуждать с ним о высоких материях. Барон отвечает на все вопросы; завязывается разговор. Господин де Вожур предлагает гостю выйти прогуляться; тот соглашается, и двое наших философов выходят из замка. Была страдная пора, и все крестьяне работали в полях. Некоторые, заметив, как господин де Вожур, находясь в полном одиночестве, неистовствует, предполагают, что он тронулся умом, и бегут предупредить госпожу; однако в доме никто не отзывается, и эти добрые люди возвращаются, продолжая наблюдать, как их сеньор разговаривает с воображаемым собеседником, энергично размахивая руками в обычной своей манере. Наконец двое наших мудрецов, прогуливаясь, достигают угловой беседки, откуда можно выйти лишь повернув обратно. Три десятка крестьян могли это видеть, все они были опрошены, и все тридцать ответили, что господин де Вожур вошел в беседку один, оживленно жестикулируя.