Занимательная медицина. Средние века - [15]
Достаточно сказать, что в XV веке на прославленном медицинском факультете в Париже насчитывалось всего лишь двенадцать экземпляров крайне необходимых учебников для будущих медиков![6]
Получившие, в основном, только теоретическую подготовку, однако признанные уже врачами, выпускники университета уходили в жизнь и только лишь там становились настоящими практиками.
При всех упомянутых трудностях и сложностях университетского обучения и даже формального недостатка во врачебных кадрах, – все же нельзя сказать, чтобы ощущались какие – либо затруднения с обзаведением соответствующими дипломами. Нет, этого никогда не отмечалось.
Диплом – что! Бумага, да и только! Его можно было купить, а то и просто – изготовить самому.
Правда, обладателям липовых документов лучше всего было куда-нибудь уехать, как можно подальше от «своего» университета и от своих мнимых «сокурсников». Лучше всего – укрыться за рубежом.
Что, однако, выглядело тоже далеко не безопасным делом.
Здесь небезынтересно сразу же вспомнить положение иностранных специалистов в России, когда им приходилось рисковать даже собственной жизнью, принимаясь за лечение не только облеченных государственной властью людей, но и просто людей богатых, весьма зажиточных.
Риск был крайне велик.
Примеры подобных ситуаций зафиксированы в русских документах, которые свидетельствуют, что неудачливые иноземцы, допустившие смерть своих пациентов, отдавались на прямую расправу их безутешных родственников. В таких случаях не помогали ни ссылки на точное соблюдение доктрины, согласно которой врачи как раз и действовали, ни на авторитетность своих былых университетских наставников.
И все это случалось при действительно выстраданном ими медицинском образовании, при обладании действительно настоящими, а не поддельными дипломами.
А что уж говорить о многочисленных шарлатанах…
Смертность населения в средние века, да и в более поздние, в уже так называемые новые времена, была чрезвычайно высока.
Особенно высокой считалась она среди детского контингента, – но это никого особо не смущало. Смерть ребенка воспринималась как воля Всевышнего. Даже считалось, что чем меньший срок дитя продержалось на свете, прежде чем умереть, – тем ближе окажется оно к престолу Небесного Отца. Не стоит так сильно и огорчаться – это грех, который может навлечь недовольство святых или же самого Всемогущего Бога.
Зачастую получалось так, как это было отражено в старинном еврейском анекдоте, который звучит примерно следующим образом: на кладбище хоронят ребенка… Безутешная мать, оплакивая свое бесконечно милое и дорогое ей чадо, целуя в последний раз его лобик и щеки, дает ему при этом собственные бесконечные наставления: «А еще, моя крошечка, попроси у Господа Бога новую для нас хату… А еще, чтобы была у нас корова, и чтобы она давала достаточно молока для всех твоих сестренок и братишек… А еще попроси, чтобы твой отец не хворал так часто… А еще… чтобы старшая сестра твоя вышла замуж за доброго и хорошего человека… А еще…»
Дошло, в конце концов, до того, что всех этих «наставлений» не выдержал помощник священнослужителя, который пособлял ему в исполнении погребальных обрядов.
«Мамаша! – взмолился этот нетерпеливый юноша. – Зачем вы даете ребенку столько поручений? Вы бы уж сами… лучше отправились на тот свет…»
Да, при такой безграничной вере народа в предопределение судьбы шарлатанам не стоило так уж чрезмерно опасаться. Лечи, не лечи человека, а коль он смертен, то, как говаривал еще гоголевский доктор Гибнер, не понимавший по-русски ни одного слова, смерть и без всякого лечения его разом отыщет.
Что же, в средневековой медицине царила прочная инертность мысли. Все в ней было четко определено. Все двигалось по старинке, по твердо выверенному пути. И никому, кажется, не хотелось чего-либо менять.
Врачей тоже устраивала собственная участь, положение в обществе, собственные, наконец, доходы, а пациентов их – абсолютная уверенность, что они сделали все возможное, обращаясь к врачам.
Да только вот…
Любая болезнь – от Бога.
Глава 3. Неистовый Парацельс
Но вот, 27 июня 1527 года, произошло воистину самое невероятное событие в истории медицины.
Некий задиристый молодой человек, который и прежде не раз уже будоражил ученый мир своими крайне экстравагантными выходками, отважился на прямо-таки – невероятно дерзкий поступок.
В знак протеста против существующего в медицине преклонения перед всяческими авторитетами, он демонстративно сжег сочинения Гиппократа, Галена и Авиценны!
Причем – проделал все это не где-нибудь, не в каком-то тихом, укромном месте, но на довольно вместительной площади перед главным зданием Базельского университета, в котором он, правдами и неправдами, добился высокого профессорского звания. (Сам же этот университет был основан еще в 1460 году повелением Папы Римского Пия II, и располагался он в самом видном месте, в излучине Рейна, пронизывающего насквозь город Базель).
Сжег в присутствии чужестранцев, чуть ли не самого Эразма Роттердамского, который давно уже проживал в благословенном Базеле. Сжег невдалеке от чудесного фонтана, созданного по рисункам Ганса Гольбейна.
