Занавес, господа! - [19]

— Волошина, — представилась я.

— Скворцов, — сказал он хриплым голосом. — Вы ко мне по делу или просто так?

Занятный начальник, к которому можно зайти просто так.

— По делу.

— Тогда пошли. — Он не обрадовался и не расстроился.

Комнатенка, куда завел меня Скворцов, вполне соответствовала его фамилии. Эдакий скворечник с круглым окошком под самым потолком. С той лишь разницей, что ни один скворец не вынес бы таких клубов табачного дыма. Погребецкий бы тоже это смог вынести исключительно из профессионального долга. Так что надо стребовать с него какое-нибудь спасибо. На заваленном всякой всячиной столе главного редактора стояли три пепельницы и все полные окурков. Увидев, что я выложила сигареты, Скворцов удовлетворенно хмыкнул и вытащил откуда-то, чуть ли не из под стола, четвертую, еще не замусоренную пепельницу и пододвинул ко мне.

— Ну и какие дела привели вас в нашу отдыхательную газету?

— Да вот хочу узнать про рекламу фирмы "Дрофа". Может, вы ее помните?

— Как же не помнить! — снова хмыкнул Скворцов. — Тех, кто деньги приносит, надо помнить. Тем паче, что это было только что.

— А посмотреть можно?

— А зачем?

— Странно, я думала, рекламу для того и печатают, чтобы ее хоть иногда смотрели.

— Странно, что для этого вы явились в редакцию, — отпарировал Скворцов. — А чтобы и дальше не было странно, выкладывайте: что вам нужно?

В принципе мне ничего не стоило наплести ему какую-нибудь сказочку. Но Скворцов как литературный человек, наверное, в сказках неплохо разбирался. Пришлось бы сильно покрутиться. А зачем?

— Я — частный детектив.

Скворцов прищурился.

— На Дюймовочку вы похожи. А на детектива — нет. Хоть частного, хоть государственного.

— Удостоверение показать?

Я не обиделась. Он не первый и не последний, кто принимает меня за кого угодно, хоть за Дюймовочку, хоть за карликового пуделя, но только не за того, кто я есть.

— Верю, — совершенно серьезно сказал он. — Вас эта "Дрофа" интересует?

Тонкий длинный нос Скворцова задергался, словно у гончей собаки.

— Еще не знаю, — также серьезно ответила я. — Пока меня интересует ее реклама. Но сразу предупреждаю: для газеты здесь никакого материала не будет.

— Жаль, — вздохнул Скворцов. — Газета наша маленькая, нам бы жареный материальчик очень бы кстати.

— Мне тоже жаль.

Я нисколько не врала. Этот мужик мне понравился. Лицо, как у сушеной воблы, которая для пива только и годится, а глаза быстрые, как у белки. Или у Виктора Хана. И умные.

— Все равно, чем могу — помогу. Тем более, что тут не переломишься.

И он переломился. То есть как бы сложился пополам и исчез под столом, а потом выпрямился и сунул мне свежий номер газеты. Двенадцать страниц, программа телепередач внутри на четырех страницах, реклама "Дрофы" на третьей странице. Это было то, что нужно: шрифт, размер и так далее. Совершенно определенно Глеб держал в кулаке обрывок "Досуга".

— Ну и что? — спросил Скворцов.

Я пожала плечами. А действительно: ну и что? Объявление как объявление, рядом статья, посвященная умельцам-краснодеревщикам. Отродясь не слышала, чтобы Потоцкий хоть какое-то отношение к краснодеревщикам имел. Я перевернула страницу и… чуть сигарету изо рта не выронила.

Почти четверть обратной стороны занимала фотография: парень с разъяренной физиономией, взметнувший вверх стул, мужчина, судорожно прикрывающий руками голову, красотка с раскрытым ртом, цепко обнимающая мужчину за шею. Лицо мужчины, сфотографированное вполоборота, было оторопелым. Под снимком стояла короткая текстовка, сообщающая, что неделю назад, в субботу, в ночном баре "Марко Поло" произошел скандал с мордобитием и крушением части инвентаря. В драке, затеянной завсегдатаями бара Стасом и Жорой, случайно пострадал неизвестный мужчина, который находился в обществе девицы легкого поведения, хорошо известной здесь под именем Люси.

Возможно, для журналиста, надыбавшего для "Досуга" жареный материальчик, этот мужчина и был неизвестным. Но для меня он был Глебом Потоцким.

— Снимок понравился? — Скворцов сразу сообразил, за что мой глаз зацепился. — Правильно, что понравился. Хороший снимок — живой, динамичный. Плахин, он у нас такой — все влет ловит. А этому не выучишься. Это дар божий. Или… — Скворцов напрягся. — Тут что-то другое?

Я опять могла соврать. Но сказала лишь полуправду:

— Это может иметь отношение к тому, чем я занимаюсь. Пока не знаю — какое. Но очень вас прошу: не говорите никому, что я проявила интерес к бару "Марко Поло". Я могу на вас рассчитывать?

Скворцов проткнул меня взглядом прищуренных глаз — я почувствовала себя цыпленком на вертеле — и сказал твердо:

— Рассчитывайте.

— Этот Плахин — ваш человек?

— Мой.

— А его увидеть можно?

— Если на месте.

Скворцов подошел к двери и крикнул куда-то в пространство:

— Плахин!

Тут же в коридоре эхом разнеслось:

— Володя! Плахин! К шефу!

А через минуту в комнате появился точно такой же худой, как редактор, но в два раза короче и во столько же раз моложе парень. "Они здесь все не доедают, что ли?" — подумала я и пожалела, что не могу подбросить им жареный кусочек.

— Вот э-э-э… сотрудница одной дружественной нам конторы. — Скворцов тоже решил ограничиться полуправдой. — Хочет тебя насчет этой фотографии расспросить.