Замыкающий - [59]
Данилыч на Пану не польстился, но Пана так и обжилась здесь. Заняла брошенную квартиру, оштукатурила ее, печь переложила, крышу перекрасила и зажила с петухом, как барыня. Пенсию ей из города переводили, да еще она, как все на разъезде, подторговывала ягодами и орехами. Когда у Моти бывали гости, Пана являлась незамедлительно:
– Послушать людей добрых. Что там в городе деется. А то живем, как пеньки…
– Хлебнуть на дармовщину, – ядовито поправляла ее Мотя.
Пана и вправду за слушаньем про водку не забывала, пила наравне со всеми.
– Садись, Панок, – предложила Сима и пододвинула стул.
Пана по привычке оглядела стул, осторожно присела на краешек, но стул кракнул под ней. Кракнул и зашатался.
– Ромка, принеси из горницы покрепче стул, – заметила Мотя.
Колянька прыснул. Мотя шваркнула его по затылку. Колянька выскочил во двор.
Наконец все уселись.
Гридень разливал. Потом он поднял свою рюмку на свет к окну, взгляд его скользнул с рюмки в окно. Гридень облизнулся. Мимо окна проходила девица Рая. Видать, мужик ее отлучился куда-то, и Рая, выждав момент, решила показаться.
Она болезненно худа, на тощих бедрах болтаются пегие, обтрепанные внизу джинсы. Лицо остренькое, ярко крашенное, с желтоватой, словно рвущейся кожей. Сухие, горящие, жалобные кошачьи глаза. Рая зацепила Гридня взглядом и улыбнулась ему.
– Ого, – молвил Гридень, – это еще что за ведьма?
Ромка нехорошо вздохнул, выдрал перо с затылка.
– Царевна-лягушка, – объяснила Мотя, – вас дожидается, все в окно глядит, не явится ли королевич какой, не увезет ли с собою… Дураков много, – кивнула Мотя на Ромку.
Герка равнодушно выглянул в окно и сразу отвернулся.
– Тоска и два соска, – подтвердил Гридень негласно мнение своего дружка. – Ну, хмыкнем, обновим ягодный сезон. Культурно, массово, мероприятно…
Герка взял луковицу, целиком сунул в рот, жевал и морщился.
– Вот у меня сосед по площадке, – деловито начал Ромка. – Слушайте. Офицер, между прочим. Ну, там ездит, везет с собой барахло всякое. Ну вот привез женушке блузочку. Блузка – шик. Серебристая, литая такая. Носит – хвастается. Ну, а постирать-то ее как? Вестимо, не ведает. Бабы ей на работе – постирай ее в ацетоне. Слышите, – в ацетоне, мол, постирай. Ну, та раз-раз ее в ацетончик. А блузочка-то возьми и растворись.
– Ну?
– Да-с, был шик, и нету шика. Ну, жалко конечно. Повздыхала и вылила кофточку в унитаз. А муженек следом. Любил он почитать в этом месте. Грамотный, тэсэзать. Сидит, читает, закурил и бросил спичку в унитаз. Как пыхнет, как его подбросит… Рядышком машинка стиральная стояла, так он на нее и сел… Как птичка…
Пана взвизгнула и загоготала, широко раскрыв крупнозубый рот. Герка, сидевший рядом, вздрогнул, долго смотрел ей в рот, потом надулся и ухнул: «У-у-ух».
Пана продолжала смеяться, по-свойски ткнула его кулаком в плечо – сбесился, мол!
Герка потер плечо рукой, крякнул, но ничего не сказал. Гридень снисходительно улыбнулся и кивком поддержал Ромку – моя, мол, школа, да ничего. Ври в том же духе.
– Да, – удовлетворенно сказал Ромка, – едва не лишился всего хозяйства. Во цвете, тэсэзать, лет.
– Ты бы, Ромка, сбрехнул что поновей, – добродушно заметила Мотя. – Врет он все. Какой уж год он эту сказку читает. Я, дура, поверила, жалкую ее, офицершу. Спрашиваю ее, а у той глаза на лоб.
– Моть, да это выдумать как надо. Это такое придумать, – заступилась Сима. – Я бы век сидела, не удумала. Тебе бы, Ромка, писателем быть.
– Ой, ну ты скажешь тоже!..
– Значит так, вторую рюмку мы с вами поднимаем за открытие Олимпиады. Общественное событие в жизни нашего народа. Хмыкнем. Пусть играют. Нам не жалко. Давай, Матрена Степановна, ты бабушка сознательная, подымай.
Сима размякла, порозовела, глаза стали синющие. Она с жалостливым умилением смотрела на всех. И нет-нет да вздохнет о сыне: «Вот бы ему сейчас сюда, сел бы, посидел как человек, на людей бы посмотрел. А то ведь…»
– У тебя жена-то хорошая? – заботливо спросила она у Гридня.
– Баба мировая!
– Ты ее береги. Хорошая баба – золотая. Это полжизни, учти. И не меняй ее, не меняй. А то вот наткнесся на такую, как Рая, и скатисся. А мне ее жалко. Все кажется, что она плачет. Вот сижу, слышу: плачет кто-то. Пойду к ней. Рай, ты че? Она – ниче…
– Гляди-ко, заплакала твоя Рая! Пожалела. Тебя бы кто пожалел! Ишь баба какая сердечная.
– Моть, ты подумай, Моть, на чужой земле, без отца, без матери. А работа какая тяжелая!
– А ее кто сюда звал? Живи на своей земле, будь человеком только! Я ее слушать не могу, твою Раю. Гонору в ей, как в кобыле необъезженной. Ой, да как вы тут живете? Ой, да дикость какая. – Мотя всплеснула руками, передразнивая соседку. – Грязища-то у вас, немытые-то вы, нечищенные. У нас везде асфальт, везде песочек, все культурно, чистенько… Ну, живи культурно, чистенько. Че ж тебя сюда сослали? Поди, не за культуру шурнули…
– Анекдот слушайте, – встрял в разговор Ромка.
– Помолчи, балаболка. Послушай-ка лучше. Поучись жизни-то. – Сима жалостно вздохнула и перевела разговор.
– А работаешь-то ты где? – спросила она Гридня.
– Где, где! Слесарь я шестого разряда. Самая высокая квалификация. Ясненько. На меня начальство дунуть не могет. Уйду. С руками везде оторвут.
Валентина Васильевна Сидоренко родилась и живёт в Иркутске. Её творчеству свойственны естественность повествования, живой народный язык и высокий исповедальный накал. Представленные повести и рассказы написаны во второй половине ХХ века и живо отображают свое время с его победами и трагедиями. В новом романе «Страстотерпицы» выведены судьбы трёх поколений женщин, чьи буйные натуры подменяют истинную любовь сиюминутными страстями и погоней за собственным иллюзорным счастьем.
А что, если начать с принятия всех возможностей, которые предлагаются? Ведь то место, где ты сейчас, оказалось единственным из всех для получения опыта, чтобы успеть его испытать, как некий знак. А что, если этим знаком окажется эта книга, мой дорогой друг? Возможно, ей суждено стать открытием, позволяющим вспомнить себя таким, каким хотел стать на самом деле. Но помни, мой читатель, она не руководит твоими поступками и убеждённостью, книга просто предлагает свой дар — свободу познания и выбора…
Не теряй надежду на жизнь, не теряй любовь к жизни, не теряй веру в жизнь. Никогда и нигде. Нельзя изменить прошлое, но можно изменить свое отношение к нему.
«Сказки из Волшебного Леса: Находчивые Гномы» — третья повесть-сказка из серии. Маша и Марис отдыхают в посёлке Заозёрье. У Дома культуры находят маленькую гномиху Макуленьку из Северного Леса. История о строительстве Гномограда с Серебряным Озером, о получении волшебства лепреконов, о биостанции гномов, где вылупились три необычных питомца из гигантских яиц профессора Аполи. Кто держит в страхе округу: заморская Чупакабра, Дракон, доисторическая Сколопендра или Птица Феникс? Победит ли добро?
Маринка больше всего в своей короткой жизни любила белые розы. Она продолжает любить их и после смерти и отчаянно просит отца в его снах убрать тяжелый и дорогой памятник и посадить на его месте цветы. Однако отец, несмотря на невероятную любовь к дочери, в смятении: он не может решиться убрать памятник, за который слишком дорого заплатил. Стоит ли так воспринимать сны всерьез или все же стоит исполнить волю покойной дочери?
О книге: Грег пытается бороться со своими недостатками, но каждый раз отчаивается и понимает, что он не сможет изменить свою жизнь, что не сможет избавиться от всех проблем, которые внезапно опускаются на его плечи; но как только он встречает Адели, он понимает, что жить — это не так уж и сложно, но прошлое всегда остается с человеком…
Джоэл бен Иззи – профессиональный артист разговорного жанра и преподаватель сторителлинга. Это он учил сотрудников компаний Facebook, YouTube, Hewlett-Packard и анимационной студии Pixar сказительству – красивому, связному и увлекательному изложению историй. Джоэл не сомневался, что нашел рецепт счастья – жена, чудесные сын и дочка, дело всей жизни… пока однажды не потерял самое ценное для человека его профессии – голос. С помощью своего учителя, бывшего артиста-рассказчика Ленни, он учится видеть всю свою жизнь и судьбу как неповторимую и поучительную историю.
Сибирь издавна манила русских людей не только зверем, рыбой и золотыми россыпями. Тысячи обездоленных людей бежали за Уральский Камень, спасаясь от непосильной боярской кабалы. В 1619 году возник первый русский острог на Енисее, а уже в середине XVII века утлые кочи отважных русских мореходов бороздили просторы Тихого океана. В течение нескольких десятков лет спокойствию русского Приамурья никто не угрожал. Но затем с юга появился опасный враг — маньчжуры. Они завоевали большую часть Китая и Монголию, а затем устремили свой взор на север, туда, где на берегах Амура находились первые русские дальневосточные остроги.
На Собольем озере, расположенном под Оскольчатыми хребтами, живут среди тайги три семьи. Их основное занятие – добыча пушного зверя и рыболовство. Промысел связан с непредсказуемыми опасностями. Доказательством тому служит бесследное исчезновение Ивана Макарова. Дело мужа продолжает его жена Вера по прозванию соболятница. Волею случая на макарьевскую заимку попадает молодая женщина Ирина. Защищая свою честь, она убивает сына «хозяина города», а случайно оказавшийся поблизости охотник Анатолий Давыдов помогает ей скрыться в тайге. Как сложится жизнь Ирины, настигнет ли ее кара «городских братков», ответит ли Анатолий на ее чувства и будет ли раскрыта тайна исчезновения Ивана Макарова? Об этом и о многом другом читатели узнают из книги.
На рубеже XIX и XX веков на краю земель Российской империи, в глухой тайге, притаилась неизвестная служилым чинам, не указанная в казенных бумагах, никому неведомая деревня. Жили здесь люди, сами себе хозяева, без податей, без урядника и без всякой власти. Кто же они: лихие разбойники или беглые каторжники, невольники или искатели свободы? Что заставило их скрываться в глухомани, счастье или горе людское? И захотят ли они променять свою вольницу на опеку губернского чиновника и его помощников?
Отец убивает собственного сына. Так разрешается их многолетняя кровная распря. А вчерашняя барышня-хохотушка становится истовой сектанткой, бестрепетно сжигающей заживо десятки людей. Смертельные враги, затаившись, ждут своего часа… В небольшом сибирском селе Зеленый Дол в тугой неразрывный узел сплелись судьбы разных людей, умеющих безоглядно любить и жестоко ненавидеть.