Замужество Сильвии - [43]

Необходимо было предупредить сиделку об опасности заражения, которой подвергались все окружающие. По-настоящему нам следовало иметь очки для защиты глаз, и мы то и дело обмывали руки раствором борной.

– Миссис Аббот, что это? – шепотом спросила няня.

– Эта болезнь имеет длинное название, – ответила я, – ophtalmia neonatorum.

– А чем она вызывается?

– Обычно виновником является мужчина, – сказала я. Может быть, это противоречило правилам этики, но слова вырвались у меня сами собой.

Спустя немного времени зараженные глаза превратились в две красновато-желтые воспаленные опухоли, и ребенок надрывался от крика. Пришлось наложить на глаза повязку, и я попросила доктора дать малютке немного опия, чтобы у нее не сделались от крика судороги. Бедная миссис Тьюис ходила по комнате, ломая руки и истерически всхлипывая. Доктор Перрин отвел меня в сторону.

– Мне кажется, что следовало бы объяснить ей, в чем дело.

Бедная, бедная тетя Варина!

– Все равно она рано или поздно поймет все сама, – продолжал он. – А так, по крайней мере, она поможет нам скрыть это несчастье от матери.

– Вы правы, – сказала я. – Но кто же скажет ей?

– Мне кажется, – заметил доктор, – что ей будет легче услышать это от женщины.

Итак, я стиснула зубы и, мягко взяв бедную женщину под руку, увлекла ее к двери. Мы, словно два заговорщика, тихо спустились с веранды и направились по дорожке к берегу. Дойдя до лодочного сарая, мы остановились, и я приступила к выполнению своей тяжелой задачи.

– Миссис Тьюис, вы помните, может быть, одно обстоятельство, о котором рассказывала мне ваша племянница. Перед самой свадьбой она просила вас разузнать некоторые подробности о состоянии здоровья мистера ван Тьювера?

Никогда не забуду выражения ее лица в этот момент.

– Сильвия рассказывала вам!

– Справки были наведены, – продолжала я, – но, по-видимому, недостаточно тщательно. Теперь вы видите перед собой последствия этой небрежности.

Глаза ее расширились.

– И расплачиваться за это будет ребенок.

– Вы… вы хотите сказать… – она запнулась, голос ее превратился в едва слышный шепот. – О, это невозможно! – И вдруг она разразилась негодованием: – Да понимаете ли вы, в чем вы обвиняете мистера ван Тьювера?

– Речь идет не об обвинении, – спокойно возразила я. – Теперь нужно считаться с фактами, и вы должны помочь нам как можно успешнее справиться с ними.

Тетя Варина вся как-то съежилась и согнулась передо мной, закрыв лицо руками. Я слышала, как она всхлипывала, бормоча бессвязные молитвы. Я взяла бедную женщину за руку и принялась утешать ее. Когда же, наконец, терпение мое истощилось от этого потока наивности, сентиментальности и всех прочих атрибутов южного романтизма, я сказала ей:

– Миссис Тьюис, вам необходимо взять себя в руки. Вспомните свой долг по отношению к Сильвии и ее ребенку.

– О чем вы говорите? – прошептала она.

Слово «долг» произвело на нее магическое действие.

– Что бы ни случилось, Сильвия до поры до времени не должна ничего знать. Если она узнает, то это может вызвать у нее лихорадку и стоить жизни ей или ребенку. Вы не должны даже приближаться к ней, пока окончательно не овладеете своим волнением.

– Хорошо, – пробормотала она.

В сущности, это была прекрасная женщина, но я мало знала ее и, думая только об опасности, грозившей Сильвии, с беспощадной жестокостью старалась возвратить ей благоразумие. Наконец я оставила ее одну на ступеньках лодочного сарая и направилась к дому. Как сейчас вижу эту маленькую фигурку, раскачивающуюся взад и вперед и тихо всхлипывающую. Никогда не встречала я ничего более жалкого и трогательного существа, странствующего по миру сентиментальности и неведения.

Я вернулась в дом. Мы боялись, чтобы ребенок не разбудил своим криком Сильвию, и завесили окна и двери комнаты одеялами. Затем уселись в этой жаркой клетке, молчаливые, дрожащие, посеревшие от ужаса. Часа через два к нам присоединилась миссис Тьюис. Она тихонько проскользнула в комнату и села у стены, не сводя своих испуганных глаз с меня и доктора.

К утру ребенок до того обессилел, что перестал кричать и только жалобно пищал. Первые проблески зари озарили наши измученные лица, склонившиеся над колыбелью. Я падала с ног от усталости, а между тем необходимо было собраться с силами, чтобы встретить самое худшее. Раздался стук в дверь. Горничная пришла сказать, что Сильвия проснулась и желает меня видеть. Я могла отложить на время наше свидание под предлогом усталости, но предпочла поскорее пройти через это испытание. Итак, я подтянулась и медленно направились в комнату Сильвии.

На пороге я остановилась, чтобы взглянуть на нее. Она была восхитительна. На лице ее играл легкий румянец после только что прерванного сна, и в глазах светился восторг от сознания величия своего подвига.

Я бросилась к ней, и мы заключили друг друга в объятия.

– О Мэри, Мэри! Я так рада, что вы приехали! – воскликнула она и продолжала: – О Мэри, не правда ли, что за прелестное дитя!

– Изумительный ребенок! – поддержала я.

– О, я так счастлива, я даже не мечтала никогда о таком счастье! У меня не хватает слов, чтобы передать вам, что я чувствую.