Замужество Сильвии - [38]

– Чем могу служить? – спросил он, когда я вошла в его кабинет.

Это был высокий пожилой человек, безукоризненно одетый, корректный и выдержанный.

– Доктор Овертон, – начала я. – Моя приятельница миссис Дуглас ван Тьювер написала мне, что вы в скором времени выезжаете во Флориду.

– Совершенно верно, – ответил он.

– Я пришла переговорить с вами по одному очень щекотливому делу. Мне, разумеется, едва ли нужно указывать вам, что я полагаюсь на соблюдение профессиональной тайны.

Я заметила, что взгляд его стал вдруг очень пристальным.

– Разумеется, – ответил он.

– Я решилась на это потому, что миссис ван Тьювер – мой близкий друг и мне очень дорого ее благополучие. Я только случайно узнала, что она подвергалась опасности заражения венерической болезнью.

– Я едва ли поразила бы его сильнее, если бы ударила по лицу.

– Что? – крикнул он, забывая свою выдержку.

– Было бы совершенно бесполезно пускаться в подробности, – продолжала я, – достаточно, если я скажу вам, что мои сведения вполне достоверны и точны; источник, откуда я получила их, не допускает сомнений.

Наступило долгое молчание. Глаза его не отрывались от моего лица.

– Что это за болезнь? – промолвил он наконец.

Я назвала ее, и мы снова замолкли.

– А сколько времени существует эта… эта возможность заражения?

– С момента ее замужества. Около восемнадцати месяцев.

Это многое объяснило ему. Я чувствовала, как взгляд его насквозь пронизывает меня. Кто я такая? Сумасшедшая или новый тип шантажистки? А может быть, своего рода «Клэр»? В эту минуту я с благодарностью вспомнила о своей дешевенькой шляпке и почтенном возрасте.

– Это сообщение, – сказал он наконец, – разумеется, очень поразило меня.

– Когда вы подумаете над этим, вы убедитесь, что единственным мотивом, который мог заставить меня прийти сюда, было беспокойство за здоровье моего друга.

Он размышлял несколько минут.

– Все это, может быть, и правда, но разрешите мне добавить, что, когда вы утверждаете, будто знаете это…

Он остановился.

– …то это значит, что я знаю, – ответила я и тоже остановилась.

– Имеет ли миссис ван Тьювер какое-нибудь представление об этом?

– Ни малейшего. Напротив, перед свадьбой ее заверили, что такой возможности не существует.

Снова я почувствовала на себе его пристальный взгляд, но не сочла нужным пускаться в какие-либо объяснения.

– Доктор, – продолжала я, – мне, конечно, незачем напоминать вам о серьезности положения как для матери, так и для ребенка.

– Конечно, нет.

– Вы, несомненно, знаете, какие предосторожности следует принять, чтобы сохранить ребенку зрение.

– Конечно! На этот раз в тоне его прозвучала нотка высокомерия. – Скажите, вы не сестра милосердия?

– Нет, – ответила я. – Но много лет назад в моей семье разыгралась одна трагедия, раскрывшая мне все ужасное значение этих болезней. Поэтому, когда я узнала, что нечто подобное угрожает моей приятельнице, моей первой мыслью было предупредить вас. Надеюсь, вы поймете мои побуждения?

– Разумеется, разумеется, – поспешно ответила он. – Вы поступили совершенно правильно. Можете быть спокойны, я приму все нужные меры. Жаль только, что эти сведения не дошли до меня раньше.

– Я сама узнала об этом час тому назад, – сказала я, поднимаясь, чтобы уйти. – Вина, таким образом, всецело ложится на другое лицо.

Больше мне нечего было добавить. Он вежливо проводил меня до дверей, и я вышла на улицу, чувствуя себя расстроенной и несчастной. Несколько времени я бесцельно бродила по городу, обдумывая, что бы еще предпринять, хотя бы для своего собственного успокоения, если не для здоровья Сильвии. Я рисовала себе всякие ужасы.

Доктор Овертон не сказал мне точно, когда он собирается выехать. А что если помощь понадобится ей неожиданно? Или что-нибудь случится с ним самим во время долгого переезда по железной дороге? Нечто подобное испытывает мать, которая видит во сне, что ребенку ее грозит опасность, и рвется к нему. Я чувствовала, что мне необходимо самой быть около Сильвии.

Она просила меня приехать. Я была очень переутомлена, и комитет предложил отпуск. Я зашла в первый попавшийся магазин и по телефону узнала о поездах, отправляющихся во Флориду. Затем я взяла такси, заехала домой, чтобы взять кое-какие вещи, и помчалась на вокзал. Прошло немного более двух часов с того момента, как Клэр раскрыла предо мной ужасную опасность, а я была уже на пути к Сильвии.

Мне пришлось уже однажды пересечь Соединенные Штаты с запада на восток, теперь я пересекала их с севера на юг. Днем мимо проносились фермы и загородные дома Нью-Джерси, а на утро я увидела безграничный простор степей и волнующиеся поля молодой пшеницы и табака. Местами попадались леса терпентиновых деревьев, где работали полуобнаженные негры, и длинные вереницы бараков, перед которыми сидели какие-то тощие люди, жевавшие табак, и жарились на палящем солнце чернокожие. Прошла еще одна ночь, и передо мной открылась прекрасная Флорида. Пальмы и другие южные деревья, изображение которых я видела до этих пор только в учебниках географии, болота, поросшие вьющимися растениями, в которых глаз невольно искал аллигаторов, апельсиновые рощи в цвету и сады, как роскошные корзины прекрасных цветов. С каждым часом становилось все жарче и жарче. Я не умела переносить жару, как Сильвия, и, несмотря на открытые окна, обливалась потом.