Замужество и как с ним бороться - [79]

— Мне кажется, он в тебя втюрился, — продолжила Китти. — Он на тебя все время как-то странно смотрит. Ты ведь не собираешься изменять папе? — спросила она.

— Не глупи, милая, — попыталась было мягко рассмеяться я, но вместо этого издала какой-то звук, похожий на треск стекла.

— У Люси Грей мама завела любовника, а папа узнал, и они развелись, и она теперь никогда не знает, где у нее что лежит, потому что живет на два дома, — выпалила Китти.

Я обняла ее так, чтобы она не видела моего лица. Тут пошел открываться занавес, и мне не пришлось отвечать на каверзные дочкины вопросы. Музыканты ударили по тарелкам, обозначая начало увертюры, и этот звук словно пробудил меня. Впервые я осознала всю низость собственных поступков. Я рисковала счастьем своего мужа и своих детей ради мужчины, который плохо относится к собственной жене. Сколько времени ему понадобится, чтобы начать так же относиться ко мне? Если уж Китти начала что-то подозревать, то что должен чувствовать Грег? Я взглянула на мужа, сидящего рядом с Китти. Несмотря на нашу недавнюю близость, он казался мне далеким, почти чужаком, кем-то вроде незнакомца, с которым каждое утро сталкиваешься на улице по дороге на автобусную остановку.

Аплодисменты публики привели меня в чувство, и я сконцентрировалась на представлении. Сцену разделили на две части: одна изображала королевский двор, на котором праздновали рождение принца; вторая — дом нищего, где семья с ужасом встречала появление на свет очередного голодного рта. Контраст между роскошью королевского дома и убожеством нищенского был просто разительным; слева сияли свечи, стояла обитая бархатом мебель, все были разодеты в шикарные наряды, а справа царили запустение, убожество и грязь. Мне показалось, что это до крайности похоже на мою жизнь, по крайней мере, так, как я ее воспринимаю: чувственная, бархатная связь с Иваном и — резким контрастом — бледные, истощенные отношения с мужем. Я чувствовала себя несчастным малышом Томом Кенти, который стоит на улице, уткнувшись носом в закрытые ворота королевского дворца, и мечтает о нормальной жизни в тепле и достатке. Но такая жизнь не принесет ему ничего, кроме проблем. Я, как и Том, поняла, что мои мечты осуществились не совсем так, как мне хотелось бы. Теперь я уже мечтала вернуться к своей прошлой жизни, такой простой и понятной. Тогда мне не надо было постоянно скрываться, врать и бояться, как бы меня не разоблачили.

Все это время папа крепко держал меня за руку, но потом, поняв, что публика благосклонно принимает его творение, немного расслабился.

— Конечно, все еще может измениться, но вроде бы полнейшего провала уже не будет, — прошептал он мне.

— И когда ты поймешь, что полнейшего провала у тебя не будет никогда? — риторически спросила я.

— Когда умру.

— Пап, не смей так говорить, — возмутилась я.

Вскоре музыка и игра актеров увлекли меня, и я с радостью погрузилась в перипетии спектакля, чтобы не думать о собственных неприятностях.

Во время антракта мы все столпились в зале для особо важных гостей, дабы отведать коктейля с удивительно точным названием «Месть Живаго». У дверей отирался Дар Божий, изучая свое отражение в окне; иногда его взгляд касался меня, и тогда на лице мелькала этакая понимающая ухмылочка, предполагающая, что нам с ним есть о чем поговорить. И что в нем нашла ПП, помимо сексуального удовольствия? Хотя, учитывая его нарциссизм, я с трудом представляла его в роли нежного и щедрого любовника. Рядом с самой ПП стояла юная журналистка. Она слушала ПП и заносила в блокнот какие-то крючочки, чтобы вскоре увековечить их в своей колонке. Журналистка постоянно кивала головой, словно дятел, и к каждому кивку добавляла восторженное: «Ммм». ПП разливалась про свою очередную книгу.

— Секс, — говорила она, — весьма важен для энергетики каждого человека. Секс — это топливо; как благодаря полному баку машина преодолевает огромные расстояния, так и хороший секс дарует нам энергию, которая помогает решать множество обыденных проблем. Человеческое тело, как и машину, нужно время от времени заправлять.

— Но ведь ваша последняя книга была об отсутствии секса? — пискнула журналистка.

— Да, но это только первая стадия, стадия очищения личности — ну, или мотора, если хотите. Ее нужно пройти, чтобы снова полюбить себя и быть готовой заправиться энергией новых, свежих отношений, — вещала ПП.

— А по-моему, все совсем не так, — встряла я. — Машину можно заправлять одним и тем же топливом долгие годы, а с сексом все наоборот. На мой взгляд, это больше похоже на еду — когда наедаешься до отвала, кажется, что больше никогда в жизни есть не захочешь, а на следующее утро просыпаешься и понимаешь, что умираешь с голоду. Чем больше сексом занимаешься, тем больше его хочется, — сказала я.

ПП смотрела на меня как на священника, повествующего о радостях групповухи.

— Но, конечно, что я могу об этом знать? — поспешно добавила я. — Я ведь замужем за одним и тем же мужчиной уже сотню лет, и у меня секса так мало, что, наверное, меня уже можно снова считать девственницей.

ПП не сводила с меня заинтересованного взгляда: если весь ее вид кричал о том, что изо всех пор у нее так и сочится сексуальное удовлетворение, то, может, и со мной то же самое? В нескольких метрах от себя я заметила Ивана. Проходя мимо, он вложил мне в руку записку.