– Это тоже будет прописано в контракте?
– Да. Что-нибудь еще?
– Твое требование родить тебе ребенка омерзительно, и я не могу согласиться с ним.
– Позволь разъяснить тебе парочку вещей. Единственная причина, по которой я хочу жениться на тебе, – это причинить вред твоему отцу. Если он узнает, что ты носишь под сердцем ребенка Мантенья, это будет ударом для него.
– Но как можно рожать ребенка в таком браке, как этот? – горячо возразила Елена. – Это безнравственно.
– Человек из клана Риччи читает мне лекции о морали? – наигранно удивился Габриель.
– Но почему ты хочешь ребенка именно от меня? Ты ведь ненавидишь меня? Ты можешь заполучить его, от кого угодно.
– Но я не хочу кого угодно. Я хочу тебя.
– Но почему? – вскипела Елена.
– Когда нас с отцом арестовали четыре года назад, я был помолвлен и собирался жениться. Я признал вину, чтобы спасти отца, но София, моя невеста, не поверила мне. Она не смогла справиться с натиском журналистов и позором, который они навлекли на ее имя, поэтому порвала со мной. Поверь мне, я больше никогда не доверюсь ни одной женщине. А после того, что сделал твой отец, я вообще никому не буду доверять. Я последний из рода Мантенья. Если ты родишь мне ребенка, наш род не прекратится.
Его глаза засверкали от злости, когда он подумал о Софии. Она разорвала их помолвку так, словно разрезала ее скальпелем, и Габриель не испытал никакого опустошения из-за того, что потерял ее любовь. Он пришел в ярость, потому что был готов связать свою жизнь с такой вероломной и бесхребетной особой. К счастью, ему некогда было предаваться горестным размышлениям, потому что его заботили намного более важные вещи. Следовало остановить падение акций концерна «Мантенья Авто» и защитить своих родителей.
– А ты сможешь любить ребенка, в котором будет течь кровь Риччи? – с вызовом бросила Елена.
– Он будет наполовину Мантенья. Так что ничего страшного, – пожал плечами Габриель.
– Ты говоришь отвратительные вещи.
– Я просто откровенен с тобой. Если ты согласишься выйти за меня, я не хочу, чтобы между нами возникли какие-то недоразумения. Любой ребенок, который родится в нашем браке, будет неповинным во всем этом, а я не причиняю боль невинным.
– Но ты причиняешь боль мне.
– Ты не невинный младенец.
Елена вздрогнула и зажмурилась, но Габриель не стал обращать внимания на ее боль. Не будь она любимой дочерью Иньяцио, он пожалел бы ее. Но, с другой стороны, если бы на ее месте был кто-то иной, Габриель никогда бы не предпринял подобные шаги.
Елена была особым случаем.
Она видела, как осудили его отца за преступления, в которых был виноват ее собственный отец. Видела, как Габриель принял на себя удар, как его посадили за решетку, а несколько дней спустя прочитала в газетах о том, что великодушное сердце Альфредо Мантенья подвело его. И, видя все это, она не сказала ни слова.
Габриель считал Елену такой же виноватой в смерти своего отца, как и Иньяцио, и он не успокоится, пока не заставит всех до единого Риччи заплатить цену за их ложь и предательство.
Если ей так хочется узнать, что такое настоящая боль, пусть побудет в его шкуре хотя бы один час.
– Наш брак будет длиться, пока ты не забеременеешь, а потом наши пути разойдутся.
На ее лице разлилась мертвенная бледность.
– Ты отберешь ребенка у его родной матери? – с ужасом спросила Елена.
– Я не такое уж чудовище. Мы оформим совместную опеку, но при условии, что ни один из членов твоей семьи не сможет подойти к ребенку.
– Нет, ты чудовище. Как ты можешь думать о рождении ребенка при таких условиях…
– Тем не менее условия будут именно такими. Прими или откажись. Я хочу ребенка, и я хочу отомстить. Как только ты забеременеешь, ты перестанешь быть мне полезной, и я отпущу тебя на свободу. Тебе решать. Или ты можешь попытать счастья на скамье подсудимых.
– Давай представим, что я согласилась, – в отчаянии бросила Елена. – Но как ты собираешься… спать с женщиной, которую ненавидишь?
– Ты и в самом деле такая наивная? – насмешливо спросил Габриель. – Наше либидо мало зависит от наших мозгов. Ты далеко не страшненькая, так что делать ребенка с тобой не составит такого уж большого труда.
Он видел, что Елена прямо-таки задыхалась от ярости, не в силах произнести ни слова.
– Лучше, чтобы все было в открытую, – сказал Габриель. – Теперь, когда ты знаешь, что тебя ждет, ты согласишься выйти за меня замуж?
– Если только в контракте будет прописано, что ты не отберешь у меня ребенка, уничтожишь доказательства вины отца и прекратишь кампанию, которую ведешь против моей семьи.
На его лице расцвела довольная улыбка.
Но Елена еще не закончила.
– Но тебе придется купить два дома. Один во Флоренции, а другой в Нью-Йорке, поблизости от твоего дома, – сжав руки в кулаки, добавила она.
– Это еще зачем?
– Если мы оформим совместную опеку, я смогу находиться неподалеку от ребенка, когда он будет с тобой. А еще я хочу, чтобы ты предоставил гарантию, что никогда не будешь плохо отзываться обо мне или членах моей семьи перед нашим ребенком.
Судя по выражению ее лица, это было главным условием сделки. Габриеля не могла не привести в восторг ее сила духа.