— Я работаю в компании программного обеспечения. А вы?
— Я только закончила колледж.
— Поздравляю. Что изучали?
— Спасибо. Иностранные языки.
— Прекрасно, но печально для меня. — И Люк опять заглянул ей в глаза. — Я так надеялся, что вам будет нужен переводчик.
Девушка улыбнулась, чувствуя, что у нее в груди, в животе — всюду порхает рой бабочек.
— Мне не нужен переводчик, — признала она, потом набрала полную грудь воздуха и… рискнула. Эбби не могла поверить, что способна на такое. Да она даже не знает этого парня. Но что-то внутри нее требовало, чтобы она его узнала. — Но, если вас это интересует, мне нужен гид, который показал бы мне Париж.
Его губы дрогнули в улыбке, и все ее тело дрогнуло в ответ.
— Меня это очень интересует, Эбби Болдуин.
Когда самолет двинулся по взлетной полосе, она слегка передернула плечами и сжала подлокотники.
— Боитесь летать? — поинтересовался Люк, накрывая ее ладонь своей.
— Немного, — призналась она, стиснув зубы. — Вообще летать не боюсь. С этим все в порядке. А вот на взлете нервничаю. Никогда не могу поверить, что мы сумеем оторваться от земли.
Он снял ее ладонь с подлокотника, нежно сжал обеими руками и сказал:
— А вы поверьте, Эбби. Самолет взлетит и сядет, и мы вместе будем открывать для вас Париж.
* * *
Так и было. Две недели они не расставались ни на минуту. Конечно, Люку приходилось отлучаться на работу, но большую часть времени они проводили вдвоем.
Уютные маленькие бистро, танцы под мелодии уличных музыкантов в темноте, озаряемой только огоньками Эйфелевой башни. Молодое вино и свежие багеты, пикники на берегах Сены и долгие томные вечера в крошечном гостиничном номере в мансарде, нависшей над шумным переулком.
Они часами занимались любовью, вновь и вновь открывая друг друга. Их тела переплетались, их сердца перестукивались, и еще до того, как эти две недели истекли, каждый из них знал, что их жизнь никогда не будет прежней.
В последнюю парижскую ночь Люк сделал ей предложение. Он поцеловал ее перед темным фасадом Лувра и пообещал любить ее всегда.
Эбби была так ослеплена счастьем, так растворилась в любви, что ни секунды не сомневалась в их чувствах. Когда он напомнил ей, что должен будет часто уезжать по делам, она не придала этому значения. Она знала, что он вернется домой, и этого ей было вполне достаточно.
Любовь поймала их в сети.
Но теперь, спустя несколько лет, Эбби приходилось признать, что не любовь удерживала их вместе. Вовсе нет. Их держала вместе привычка.
— Шампанского, мадам? — официант застыл над ней в полупоклоне. Но она смотрела мимо него, на человека, который шел к ней через переполненный зал. Люк. Он все-таки пришел.
Как бы Эбби хотела, чтобы ее сердце не подпрыгивало всякий раз, когда она его видит. Как она могла любить его даже теперь, зная, что он лгал ей все эти годы?
— Мадам? — мягко повторил официант. — Шампанского?
— Да, — сказала она, беря бокал. — Конечно. Шампанского.
Люк Талбот шел через толпу, казалось, не замечая вызванного им интереса. Но даже если он его замечал, то не подавал виду. Его взгляд был прикован к жене.
Он опоздал, но не было никакой возможности избежать этого. Было чудо, что он вообще сумел прийти на бал. Но он знал, как много работала Эбби и ее подруги, чтобы сделать этот вечер незабываемым. И он обязан был прийти. Ради нее.
Не совсем так, думал Люк, подходя к жене, которая, похоже, совсем не была рада его видеть. Он хотел прийти сюда ради себя, потому что находиться вдали от нее было мучительно.
Он, как никто другой, знал, что его частые деловые поездки были абсолютной необходимостью, и знал, что его работа очень важна. Люк утешал себя тем, что заранее предупредил об этом Эбби, когда сделал ей предложение. Но ему становилось все тяжелее и тяжелее покидать ее.
Когда он подошел достаточно близко, чтобы различить выражение ее бледно-голубых глаз, он понял, что она в ярости. Возможно, этого еще никто не заметил. Никто, кроме него.
— Малыш, — сказал Люк, пытаясь загасить своей улыбкой, злое пламя в ее глазах, — я пришел.
— Я вижу.
Он наклонился поцеловать жену, но она отстранилась так поспешно, что едва не потеряла равновесие. Он посмотрел на все еще полный бокал шампанского, который Эбби сжимала так, что побелели пальцы.
— Ты немного выпила?
— Это не твое дело, не так ли?
Даже когда она была такой рассерженной, у него перехватывало от нее дыхание. Ее мягкие белокурые волосы были собраны на затылке, а дальше ниспадали таким же золотым каскадом, как листья на улице. На ней было рубиновое ожерелье, которое он подарил ей на их первое Рождество, и огромный красный камень лежал в выемке ее грудей, гордо приоткрытых алым платьем. Рубиновые серьги смотрелись каплями крови на ее бледной шее, и он внутренне содрогнулся от этого сравнения.
Эбби была невысокой, но Люк обожал каждый дюйм ее маленького тела. Она выглядела, как женщина, которая является во сне. Во всяком случае, ему. И он знал это с первого момента, как увидел ее.
— Почему ты здесь, Люк? — спросила она намеренно громко.
— Что ты имеешь в виду? — ответил он, быстро оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не слышал.
