— Какие прекрасные люди, — сказала Эмили Бену, когда они остались наедине в отведенной для них комнате.
В центре комнаты стояла огромная кровать под балдахином, словно перенесенная со страниц сказок «Тысячи и одной ночи». Эмили бросила на нее тоскливый взгляд. Она представила, как они будут лежать спинами друг к другу, каждый на своем краю… Эмили знала, что Бен не прикоснется к ней, не сделает ни одного движения навстречу, потому что теперь была ее очередь. А она никогда не сделает этого!
— Спасибо. Я очень благодарен, что ты согласилась на эту поездку. Кроме того, все члены моей семьи очень полюбили тебя.
Все, кроме тебя, подумала с горечью Эмили. Но несмотря на это, а может, именно из-за этого она была очень рада, что семья Бена так тепло приняла ее.
Несколько дней, предшествовавших церемонии, Эмили провела как в сказке. После дождливого Сан-Франциско она наслаждалась жаркими солнечными лучами. Они с Беном ходили под парусом, до изнеможения плавали в огромном бассейне, играли в крикет на лужайке вместе с многочисленными детьми, ездили верхом. Кожа Эмили приобрела золотистый оттенок, волосы выгорели. Она никогда еще не была такой расслабленной, свободной и счастливой, как в эти несколько дней.
Спрыгивая с большой, но очень спокойной и доброй кобылы, которую Бен выбрал для нее, Эмили попала в его объятия. Он привлек ее к себе и легонько поцеловал в приоткрытые губы.
— Или я ошибаюсь, или ты чувствуешь себя здесь дома даже больше, чем я? — спросил он, убирая с ее щеки прядь волос и вглядываясь в глаза.
— Мне здесь очень хорошо, — просто ответила Эмили. Она не хотела говорить, что полюбила и членов его семьи, и этот дом, но именно так и случилось, хотя она изо всех сил противилась этому.
Бен кивнул.
— И тебя здесь приняли и полюбили. Твои глаза сияют, твоя улыбка такая веселая, такая жизнерадостная. Ты выглядишь потрясающе красивой. Не один я это заметил.
Эмили посмотрела Бену в глаза и тут же оказалась затянутой в их омут.
Когда он вот так глядел на нее, Эмили чувствовала себя красивой, желанной, нежно любимой. Даже если знала, что это не так. Да, его родственники полюбили ее, но не Бен. Как жаль, что в конце года она перестанет быть частью этой дружной и шумной семьи. Конечно, у нее останется ее собственная, не менее большая и не менее дружная, а главное, такая же шумная семья, но для своих она старая добрая Эмили, вечная палочка-выручалочка. Для семьи Бена она — нечто особенное, экзотическое, из далекой Америки, почти инопланетянка.
Каждый вечер был праздником. Длинные столы ломились от яств; в один из вечеров на свежем воздухе приготовили барбекю из ягненка и кускус, а еще подали баклажаны и козий сыр.
Бен наполнил тарелку всеми этими деликатесами и принес Эмили.
— Что с тобой? — спросил он ее, усаживая за столик под навесом. — Откуда в глазах эта грусть?
— Я просто представила, как бы моим родным понравилось здесь, и пожалела, что они не со мной. Я чувствую себя героиней «Тысячи и одной ночи».
И Бен, и Эмили ощущали себя счастливыми вплоть до дня церемонии, их последнего дня в доме шейха Мансура. Мысль о необходимости произнести лживые слова перед лицом всех родных во время столь торжественного обряда угнетала их обоих, заставила снова задуматься, в какой лжи они живут. Они не говорили об этом, но снова стали далеки и избегали друг друга. Поднявшись в свою комнату, они молча переоделись для церемонии: Бен в смокинг, она — в подвенечное платье, как и остальные жены.
Часы отсчитывали минуты. Четыре часа, четыре тридцать. Жара усиливалась, а вместе с ней и влажность, пока воздух не превратился в сплошное влажное одеяло. Казалось, достаточно еще одной капли, чтобы разразился ливень.
Ритуальная церемония началась ровно в пять часов. Родители Бена постарались превратить ее в торжественное и незабываемое празднество. Чтобы защитить участников от палящего солнца, специально был построен восьмиугольный шатер из бело-голубого шелка. Пол был выложен мозаичной плиткой. Старый шейх выглядел очень представительным в традиционном арабском наряде, включая алую феску с черной кисточкой. Он обнял Бена за плечи и что-то сказал ему по-арабски, тот рассеянно ответил.
Эмили была прелестна в своем свадебном платье. Самая красивая из всех присутствующих жен, самая красивая из всех жен вообще. И она была его, Бена, жена. Он не мог отвести от Эмили глаз. Он крепко держал ее за руку, а прикосновение кружев ее платья казалось ему нежнейшей из ласк. На Бена нахлынули воспоминания об их свадьбе — обеты, поцелуй. Маленький оркестр заиграл национальные мелодии. Сердце Бена билось все быстрее по мере приближения их очереди.
Он видел, как бледна Эмили под золотистым загаром. Он крепче сжал ее руку, волнуясь, как никогда в жизни, — боялся, что лживые слова застрянут у него в горле, как кость, пусть даже эта ложь во благо, как он считал.
Наконец настал их черед. Бен произнес слова брачного обета сначала по-арабски, затем повторил по-английски. Он поклялся любить Эмили вечно, она поклялась в том же самом. И вдруг наступило прозрение — Бен понял, что больше не лжет, не притворяется. Он хочет, чтобы Эмили осталась с ним навсегда.
