Замуж за императора. Дневники жены Александра III - [82]

2 октября. Понедельник.

К великой радости, получила письмо от моего любимого Ники из Тобольска. Он описывает, как они там, бедняжки, живут. Им разрешают выходить только во двор, где они, чтобы скоротать время, устраивают всякие игры. Оттуда открывается прекрасный вид на горы и леса, которые их так привлекают. Ужасное существование и величайшая несправедливость! Получили известия о том, что эти негодяи, немцы, высадили десант на остров Эзель (Сааремаа). Поскольку я по-прежнему сижу дома, а дни похожи один на другой, стоит ли проставлять в дневнике даты, особенно если учесть, что я чувствую себя столь плохо и нахожусь на грани отчаяния. Погода прекрасная, словно в середине лета. Апрак[сина] на несколько дней отправилась к себе в Гурзуф. Единственное развлечение – визит ушного врача, который лечит и мой насморк. Ирина тоже не выходила по причине простуды, но теперь наконец-то побывала здесь, в Ай-Тодоре. Д-р Михайлов считает, что с сердцем у меня дело налаживается, тем не менее я никоим образом не чувствую себя лучше.

6 октября. Пятница.

Мы получили печальное известие о том, что военный корабль «Слава» затонул в районе Моонзунда, но, к счастью, большинство членов экипажа спаслись. На борту «Петропавловска» произошел мятеж, и четырех офицеров убили самым подлым образом, сперва подвергнув их пыткам! Никак не верится, что эти добронравные матросы вдруг стали настоящими чудовищами, хуже зверей!

7 октября. Суббота.

Из Киева прибыли две Веры, это сестры милосердия, они привезли мне большое количество продуктов от кн[ягиии] Лопухиной и Бенуа. Очень подробно рассказывали о киевском госпитале, о д-ре Пупке, все это было невероятно интересно. Добросердечные дамы из Житомира передали 10 000 р[ублей] через мою дорогую Наташу Оржевскую и обещали прислать еще, если в том будет необходимость. Действительно, невероятно трогательно и прекрасно.

8 октября. Воскресенье.

Холодно, всего лишь 10 гр[адусов]. Мне все безразлично, я никуда не выхожу. Заезжал попрощаться Митя Ден, он собирается в Петербург. Газеты пишут о выступлении ген[ерала] Алексеева против Корнилова, из чего видно, что Керенский был заодно с Корниловым, но затем внезапно изменил курс, обвинил Кор[нилова] в попытке поднять мятеж и арестовал его[119]. Все это далеко не так уж непонятно.

9 октября. Понедельник.

Случилась великая радость. Яшик доложил, что меня желает видеть какой-то матрос. Я распорядилась сразу впустить его и узнала в нем Овчарука из Гвардейского эки[пажа], единственного из всех наших охранников, который по-доброму относился к нам. Он вбежал в комнату, бросился на колени и сказал сквозь слезы, что срок его службы окончился, но он не хотел уезжать, не признавшись мне, что возмущен поведением своих товарищей, которые таким бесстыдным образом обращались со мной и т. п. Его-то отношение ко мне никак не изменилось, поэтому он и просил встречи со мной, чтобы сказать мне об этом перед своим отъездом. Он был несказанно трогателен, и я тоже расплакалась. Я сказала, что не понимаю, почему они так изменились, ведь я всегда любила их, но сильнее всего меня огорчает то, что они больше не верят в Господа. Дело в том, что я слышала, будто им запрещают носить нательный крест. Спросила, носит ли он свой крест, поскольку не увидела его у него на шее. Тогда он сконфуженно вынул из кармана кошелек и показал мне крест и, к моей огромной радости, сразу же надел его. Он сказал, что он христианин и всегда таковым останется. Тогда я подарила ему образок с изображением Иисуса, он тут же надел его на шею и снова встал на колени. Это было так красиво и трогательно, и сердце мое наполнилось благодатью, я никогда этого не забуду, ибо я чувствовала то же, что и ангелы на небесах, когда чья-то душа обращается в веру, и это стало мне утешением, я почувствовала в себе новые силы, чтобы пережить многие трудности, которые еще ожидают нас.

10 октября. Вторник.

Апрак[сина] вернулась из Гурзуфа, где она заперла свой дом, и теперь останется здесь, поскольку ей оттуда очень долго до нас добираться. Ксения получила письмо от моего любимого Ники. Все так неописуемо печально и тяжело!

11 октября. [Среда.]

Были именины Зины, их отмечали в Свитском доме за праздничным чаепитием. Я провела весь день в одиночестве, так как Ксения тоже отправилась к Юсуповым поздравить Зинаиду Юс[упову], где к чаю собралось большое общество.

12 октября. [Четверг.]

Меня навестил Мотя Апраксин, который живет в своем доме, находящемся по дороге из Севастополя. Он тоже сильно переживает свалившиеся на него беды. Софи Ферзен была к чаю. В остальном все по-прежнему.

13 октября. [Пятница.]

Ксения была у двух Вер, к которым прибыл некий молодой студент Таль из киевского госпиталя, чем весьма порадовал их.

14 октября. [Суббота.]

Мы весь день ждали приезда моего дорогого к[нязя] Шервашидзе, но он приехал только в 10 вечера. Великая радость снова увидеться с ним. Он привез мне письмо от моей любимой Аликс. Рассказывал обо всем, чему стал свидетелем в Петербурге, об отчаянном положении в стране, погружающейся в подлинный хаос.

15 октября. [Воскресенье.]