Замуж за императора. Дневники жены Александра III - [100]

18 сентября/1 октября. Вторник.

Как все же быстро летит время, несмотря ни на что! Погода словно в середине лета. Море неподвижно, 19 гр[адусов]. В 10 ½ утра была Апрак[сина], погуляли немного в саду, потом зашел Сандро, сообщил, что Ксении лучше, тем не менее просил ее не навещать, чтобы не заразиться. Досадно. Апрак[сину] сменила Бетси, побывавшая в Киеве и Одессе. Она осталась на завт[рак], на котором также присутствовали Ольга, ее муж и Комов, тоже только что вернувшиеся из поездки. Она [Бетси] рассказывала много интересного. Потом я долго сидела на берегу в Мисхоре. Лоло преподнесла мне подарок, передав письмо от Тюры. Радость неописуемая. Она – единственная, от кого я получаю известия. Обедали вчетвером.

19 сентября/2 октября. Среда.

Поднялась очень рано, затем пришла Ольга, и сразу за нею – Задорожный[132], которого мы так рады были снова увидеть. Долго беседовали с ним обо всем, что нам довелось пережить за целую зиму. Я сказала, что поначалу считала его омерзительным, настоящим палачом. Он рассмеялся и ответил, что ему пришлось делать вид, будто он таков, иначе его прогнали бы и заменили кем-нибудь похуже. Он не решался даже смотреть на меня, поскольку знал о том, что меня собирались убить, и ему было так больно. Как же все-таки это трогательно! Я очень рада, что вновь смогла поблагодарить его за все. Потом, несмотря на жару, я погуляла немножко в саду. К завтраку была le couple Пантелеевых. Они передали мне замечательные груши и персики из своего сада. Какие добрые, какие замечательные люди! После чая я навестила Елену в ее маленьком домике. К сожалению, Тышкевич отправился в Евпаторию, чтобы встретиться со своим дядюшкой. Она же – само очарование. Вернувшись домой, я читала, потом обедали вчетвером. 19 гр[адусов] т[епла], и это вечером.

20 сентября/3 октября. Четверг.

Ольга пришла еще до того, как я завершила утренний туалет. Пила со мной кофе. Затем подошел Сандро. Он полагает, что Н[ики] находится в Дании, во что я не верю! Советует уехать, чем опять разбередил мне душу! Да если б я только знала, что мне следует делать! Зашла к Ольге, малыш очень мил и забавен. Завт[ракали] у меня Ольга с мужем, Комов, Софи Ф[ерзен] и Дены. Было весьма уютно, только так жарко, что после завт[рака] мы решили посидеть в тени позади музыкальной гостиной. Тебро и Вера Сомова пили чай у Зины, часть дороги на обратном пути они проехали со мной, а я наконец-то навестила Ксению, она по-прежнему простужена, не встает – такая досада. Домой вернулась в 6 часов вечера, дочитала прекрасную книгу «Кап[итан] Десмонд». Зина отправилась на концерт в Симеиз. Обедали втроем.

21 сентября.

Ольга снова пила со мной кофе. Долг[оруков] на весь день отправился в город. Я проводила Ольгу до дома, поиграла с Тихоном. Потом у меня были Вяземский с Фогелем. Очень жарко, как в середине лета. Завтракали у меня Ольга, а также ее муж и Комов, оба последних вечером уезжают в Новороссийск. У бедняжки молодой Толстой, у[рожденной] Раевской, после весьма непродолжительной болезни умер муж. Печально, еще и трех лет не прошло, как они поженились. Так много больных новой, очень серьезной болезнью, называемой испанской инфлюэнцей[133]. После чая навестила Пантелеевых, они показали мне письмо от сына, который пишет, что теперь наверняка находится в полной безопасности. Да будет так, Господи! Обедали втроем.

22 сентября. Суббота.

Поднялась очень рано – до 7 ½. Была Ольга, я проводила ее немного, а на обратном пути встретила детей Васильчиковых, сидевших под палящим солнцем с гувернанткой, которая рассказала, что вскоре ей, как и многим другим англ[ичанам], придется уехать домой. Затем появился Сандро, мы долго сидели с ним в тенистом месте, после чего я отправилась домой в 11 ¼ утра, поиграла немного на пианино. Завтракали втроем. Долг[оруков] пришел только после завт[рака]. Утром Вяземский передал мне открытое письмо редактора «Политикен», который просил меня принять своего сотрудника профессора Хольмана и передать через него привет Дании. Мы встретились в 2 ½ пополудни, но, к моему удивлению, он оказался не датчанином, а немцем, я не удержалась и сказала, что согласилась принять его, полагая в нем одного из своих соотечественников, ибо никому иному я интервью не даю. Он слегка смутился, и аудиенция получилась весьма недолгой. На самом же деле я была просто возмущена. Чай пила у Кати Кл[ейнмихель], сын которой только что прибыл. Я видела его лишь мельком и ни за что не узнала бы его, так ужасно он выглядит. Родственники счастливы, что он снова с ними. Вернулась рано, начала писать Вальдемару, поскольку этот господин [Хольман] предложил передать письмо. Долг[оруков] чувствовал себя неважно, но сыграл потом со мной в безик.

23 сентября. Воскресенье.

Отправилась в Ай-Тодор в церковь. Ксения все еще простужена, хотя ей лучше. Посидела на балконе. Орбелиани сообщила, что наш славный Влади Ор[лов] принял решение уехать отсюда в пятницу вместе со своей мадам – вот уж действительно стыд и срам и такая глупость! Все, кто любит его, возмущены. В 3 часа дня я приняла Кривошеина. Он снова отправляется в Киев по делам своих офицеров. Он привел с собой молодого офицера, который, будучи в тюрьме, разговаривал с другим раненым оф[ицером]. Тот был якобы в Екатеринбурге и уверял, что мой Н[ики] с семьей действительно освобождены и находятся в безопасности, во что мне так хочется верить