Замри - [46]

– Проедем здесь, – Берта указывает планшетом на пустынную прямую улицу, – потом повернем направо, сделаешь мне разворот в три приема, и вернемся тем же путем.

– Хорошо, – говорю я, но ничего не делаю. «Газ или тормоз? Газ или тормоз?» Я пытаюсь вспомнить, чему учил меня на парковке папа. Я помню, что почти всегда было тепло и солнечно, на нем была спортивная куртка, а после мы покупали в «Севен-элевен» горячий шоколад, но я убей не помню, с какой стороны тормоз.

– Можешь заводить машину, – говорит Берта.

– Ага.

Я смотрю на свои ноги и вспоминаю, что говорил папа: описать свои действия за рулем сложнее, чем выполнять их; тело само делает все за тебя, и ты перестаешь об этом задумываться. Я слышу, как Берта нетерпеливо ерзает в кресле, чувствую, что она собирается что-то сказать, и решаю просто действовать. Я опускаю ногу на левую педаль в надежде, что это тормоз. Я напоминаю себе, как хорошо все прошло в тот день с Тейлором, когда у меня все получилось само собой. Я поворачиваю ключ в замке зажигания, и двигатель чудесным образом оживает; машина стоит на месте. Я переключаю передачу, зажимаю правую педаль, и мы трогаемся с места.

Я делаю, как сказала Берта. Еду по тихой улице; выполняю разворот в три приема – оказывается, это совсем несложно; возвращаюсь к дверям инспекции и паркуюсь.

Я заглушаю двигатель – и не забываю поставить машину на ручник.

Берта ставит в своем планшете еще несколько галочек и записывает пару примечаний. Потом поворачивается ко мне и говорит:

– Поздравляю.

Она просит меня пройти за ней, и, пока мы идем по зданию, меня переполняет любовь к дорожной инспекции с ее низкими потолками, грязными дверьми и нетерпеливыми очередями, а главное – к Берте, которая ежедневно рискует жизнью, чтобы такие, как я, могли выехать на дорогу.

– Ты ведь знаешь, что тебе еще год нельзя водить машину с другими несовершеннолетними в салоне? – уточняет Берта.

У нее дергается глаз. Она что, подмигивает? Кажется, да.

– Конечно, – говорю я, чтобы ее порадовать.

Она отцепляет листок от своего планшета, вручает его мне и отправляет в очередь. Я жду и жду. Меня фотографируют. Я успеваю мельком увидеть на экране снимок. Кажется, я моргнула, но всем плевать. Перед уходом мне выдают еще один лист бумаги – временные права, которые будут действовать, пока по почте не придут настоящие. Я выхожу на улицу и, усевшись на тротуар, звоню маме с просьбой меня забрать.

Когда она подъезжает, я подхожу к ее стороне машины.

Она опускает окно.

– Здравствуй, милая. – Она озадаченно смотрит на меня.

– Закрой глаза.

– Что?

– Закрой глаза!

Она закрывает глаза.

– Протяни руки.

Она открывает глаза, паркует машину и снова зажмуривается. Подносит ладони к окну. Я кладу ей в руки свои временные права.

– Открывай! – взвизгиваю я.

Она непонимающе смотрит на свои руки, хлопая глазами, а потом на ее лице расцветает улыбка.

– Когда ты… – начинает она, но не заканчивает, а просто расстегивает ремень, открывает дверь машины и выходит. Стоя у открытой двери, она торжественным жестом приглашает меня на водительское сиденье.

– Благодарю, – говорю я чопорно и занимаю свое законное место за рулем.

Добравшись до дома, я звоню Дилан, но она не отвечает.

Тогда я звоню Тейлору. Он берет трубку, и я говорю:

– Я только что получила права.

– У тебя не было прав?

– Нет. Я же говорила, забыл?

– Наверное, вылетело из головы. Это здорово! Ты обязана меня покатать.

Телефон пищит, и на экране высвечивается номер Дилан.

– Мне пора, – говорю я Тейлору. – Просто хотела поделиться.

– Так что, прокатишь меня?

– Может быть, – говорю я. – Да.

Я переключаюсь на Дилан.

– Я помню, что машины – это символ упадка человечества, но я сегодня получила права.

– Ничего себе! Поздравляю. Отвезешь меня завтра в школу?

– Да. – Тут меня охватывает волнение. – Только у моей машины механическая коробка передач, а у меня почти не было опыта с механикой. Я сдавала на автомате.

– Я умею ездить на механике. Я подойду к твоему дому, и мы поедем вместе. Если будешь тупить на перекрестках, я тебя подменю.

– Погоди-ка, – говорю я. – Ты умеешь ездить на механике?

– Ну да, – говорит она так, словно это самоочевидная вещь.

– Но у тебя же нет прав.

– Почему? Есть.

– Но ведь машины – символ упадка человечества!

– Так и есть. Но иметь права все-таки стоит. Никогда не знаешь, в какой момент они могут пригодиться. В общем, буду у твоего дома в семь пятнадцать. Договорились?

7

Дилан приходит в семь. В каждой руке у нее по термокружке.

– Держи, – бурчит она и с порога пихает мне одну из кружек. – Без молока и сахара, добавь сама, если надо.

– Доброе утро.

Прищурившись, она делает глоток. Черный кофе течет по ее подбородку, и она вытирает его рукавом толстовки. Она заходит в дом.

Родители стоят в кухне, и я вижу, как они оживляются, когда следом за мной внутрь заходит Дилан. До сих пор они толком не общались и никак не могут привыкнуть, что у их нелюдимой дочери появилась подруга.

Дилан приветственно поднимает руку в кольцах и кожаных браслетах. Я открываю холодильник и достаю смесь молока и сливок. Когда я разворачиваюсь, мы вчетвером образуем маленький круг, глядя друг на друга. Родители улыбаются Дилан, а она слегка растерянно смотрит на них. Она натянуто улыбается. Я снова разворачиваюсь и достаю из шкафа сахарницу.