Замри - [37]

Я пристегиваю велосипед к парковочному автомату, и мы заходим в кафе. Над дверью звенит колокольчик. Я заказываю мокко со взбитыми сливками, а он останавливается на зеленом чае.

– Здесь или с собой? – спрашивает женщина за кассой.

Джейсон выжидающе смотрит на меня.

– С собой, – говорю я.

На улице Джейсон наконец спрашивает, что происходит.

– Только не обижайся, – говорит он, – мне просто любопытно.

– Сегодня день рождения Ингрид. – На секунду я перестаю дышать. Мы впервые заговорили об Ингрид как о человеке, которого мы оба знали. – Мне нужно было с кем-то его отпраздновать, а ты… Уж не знаю, в курсе ты или нет, но она была в тебя влюблена.

Его улыбка испаряется, и я, не задумываясь, протягиваю руку и касаюсь складки, которая образовалась между его бровей.

Он не отшатывается, когда я прикасаюсь к нему, но складка не уходит, даже когда я убираю руку. Наконец он говорит:

– Я все ждал, когда между нами что-нибудь произойдет. Все это было так странно, понимаешь? Мы ведь с ней никогда особо не дружили. К тому же у меня что-то наклевывалось с другой девушкой, которой я нравился, и все знали об этом и думали, что она тоже мне нравится. Так что я просто… Я ждал, когда все сложится само собой, понимаешь? А потом Ингрид… Потом ее не стало. Конечно, это было ужасно, все понимали, что это ужасно, но для меня это было…

Я жду, когда он закончит, но он лишь качает головой.

– Пошли, – говорю я. Я даю ему подержать свой стакан, и он идет с мокко в одной руке и зеленым чаем в другой, а я качу мамин велосипед к кинотеатру. По дороге Джейсон возобновляет попытки объяснить, что он имеет в виду:

– Все были потрясены. Ну это ты и без меня знаешь.

– Нет, – говорю я. – Не знаю. После того как это случилось, я перестала ходить в школу. Я пропустила экзамены, а к началу учебного года все перестали это обсуждать.

– А-а, – говорит он. – В общем, да, все были в шоке. Пытались понять, что произошло, говорили, как это неожиданно, какой она была талантливой, жалели, что не были знакомы с ней ближе, и все такое.

Я обдумываю его слова. Пытаюсь представить. Мне хочется спросить Джейсона: «Кто? Кто такое говорил?» Мне хочется, чтобы он назвал имена, потому что я не могу даже предположить, кто это мог быть. Не то чтобы Ингрид была непопулярной; просто мы всегда держались особняком.

Мы продолжаем шагать, и скоро асфальт сменяется гравием, поток машин заканчивается, и мы с Джейсоном оказываемся у кинотеатра.

Он поворачивается ко мне.

– Я слушал их и все думал о том, что для меня все было иначе. Мне всегда казалось, что между нами что-то будет… что-то должно было произойти. Я думал о ней все время. День за днем. Она была очаровательна. Я знал, что когда-нибудь мы будем вместе. Я просто ждал, когда ситуация с Анной разрешится, а потом Ингрид умерла. И все вдруг заговорили о ней, и мне хотелось объяснить им, что для меня все было иначе, но я знал, что это глупо. Я этого не заслужил.

Я понимаю, что если сейчас мне удастся подобрать правильные слова, то ему станет гораздо легче. Сперва я представляю себя на его месте, перебираю вещи, которые хотела бы услышать, а потом вспоминаю, как мы общались с Дилан. Возможно, правильных слов не существует. Возможно, правильные слова – это просто миф.

Прислонив велосипед к билетной будке, я обхожу кинотеатр. Джейсон идет за мной. Оказавшись в задней части здания, я пробую открыть дверь, но старая латунная ручка, разумеется, не поворачивается. Я проверяю узкое окно. Не поддается.

Я обвожу взглядом землю и подбираю камень размером с кулак.

– Что ты делаешь? – спрашивает Джейсон.

Действительно, что?

Я смотрю на него и пожимаю плечами.

А потом с силой бью по стеклу. Осколки разлетаются во все стороны, и один из них впивается мне в палец.

– Черт! – Я вытаскиваю осколок. Из ранки течет кровь, и я засовываю палец в рот.

Джейсон стоит в нескольких футах и смотрит на меня как на сумасшедшую.

– Погоди-ка. – Я ногой выбиваю остатки стекла из рамы и отодвигаю штору. Потом осторожно, чтобы не пораниться об острые края, забираюсь внутрь.

Внутри прохладно и темно. Пахнет как в научном корпусе или в гараже моих бабушки и дедушки – затхлостью и пылью. Секунду я стою на месте, привыкая к темноте. Когда я начинаю различать очертания предметов, я пробую открыть заднюю дверь, но, видимо, она заперта на ключ. Я возвращаюсь к окну.

– Я не могу открыть дверь, – говорю я Джейсону. – Тебе придется залезать тут.

Джейсон колеблется, но все-таки перекидывает ногу через раму и оказывается внутри. Мы стоим у стены и осматриваем окружающее нас пространство. Это небольшая комнатушка с потрепанным диваном, парой шкафчиков и вешалкой для пальто. У одной из стен стоит стремянка.

– Это, наверное, комната отдыха, – говорит Джейсон.

Из комнаты отдыха мы выходим в вестибюль, к пустому буфету. Потолок оказывается выше, чем я представляла, пыльный пол выложен золотой, зеленой и синей плиткой, а двери в кинозал широко распахнуты, как будто фильм вот-вот начнется и нас приглашают занять места.

Мы поднимаемся к последнему ряду и смотрим вниз, на пустые кресла, обтянутые красным бархатом, и темный экран.